блузку и строгую белую юбку-карандаш, которая контрастирует с ее смуглой кожей. У нее длинные вьющиеся волосы, спускающиеся по спине. Она машет мне рукой.
Я спешу к ней, прижимая к груди свои книги. После предательства Миллера моя вера в авторитеты серьезно пошатнулась, но я почему-то не потеряла веру в мисс Джеймисон.
Она — друг Маллиза и учительница, которой он доверил меня после своего ухода. К тому же она помогла мне в последний раз, когда Датч пытался исключить меня из Redwood.
Мисс Джеймисон выводит меня на лестничную площадку, и я борюсь с нахлынувшими воспоминаниями о Датче. Меня бесит то, как он вцепился в мою кожу. Как будто он в моей голове, проникает в каждую пору, царапает когтями мою шею, душит меня своим незримым присутствием.
— Каденс.
Голос мисс Джеймисон выводит меня из задумчивости.
Я поднимаю взгляд.
— Я только что узнала от администрации. Директор Харрис преследует мистера Миллера, как школьника.
Она закатывает глаза, как будто ей хочется ударить обоих мужчин.
— Я разберусь с этим. — Говорю я ей уверенно, хотя ничего подобного не чувствую.
Ее взгляд вспыхивает.
— Нет, нет, ты не справляешься с этим. Ты позволишь взрослым вмешаться. Джарод Кросс должен скоро закончить свой тур. Я попрошу Маллиза связаться с ним. Пусть он разберется в этой нелепой ситуации.
Предупреждение Датча о том, что я не должна оказывать его отцу никаких услуг, пронеслось у меня в голове. Этого достаточно, чтобы заставить меня задуматься о том, что Джарод Кросс не должен быть моим билетом из любой ситуации.
— Я очень ценю вашу заботу обо мне, мисс Джеймисон. — Я улыбаюсь ей. — Но сейчас я не могу позволить себе доверять кому-то еще.
— Каденс...
— Не волнуйтесь. Я не покину Redwood.
Снова прозвенел звонок. Последнее предупреждение о том, что пора идти в класс.
— Мне нужно идти. — Говорю я.
По пути в коридор я достаю телефон и пишу Джинкс.
Ты все еще продаешь секреты?
Джинкс: У тебя остались секреты, Новенькая девочка?
Я резко вдыхаю.
Я никак не могу выпутаться из этой ситуации, не сражаясь с огнем.
Мне нужен весь компромат на председателя совета директоров.
26.
ДАТЧ
— Что мы будем делать с Миллером? — Задаю я вопрос своим братьям.
Мы сидим у бассейна на нашей вилле.
Зейн опускает ноги в воду и ставит рядом с собой бутылки с пивом.
Финн смотрит на освещенное звездами небо, на носу у него очки. Он редко надевает очки, когда находится дома.
— Джинкс подняла цены, но я готов заняться грязным бельем Миллера. — Говорит Финн, его голос низкий и мрачный.
Это самый очевидный метод.
Разорвать его в темноте. Там, где больно.
Так же, как мы поступили с тем соседом, который оскорбил Сола прямо у нас на глазах. Руки прочь. Чисто. Пагубно.
Тогдашний метод Сола был слишком грязным, слишком очевидным. Ему не хватало изящества.
У Каденс тот же менталитет, и именно поэтому она попала в эту передрягу.
Миллер хитер. В тот день в спортзале, когда Каденс арестовала Кристу, я увидел в ее красивых карих глазах, что она думает, что у нее есть преимущество. Она понятия не имела, с кем имеет дело.
Вот что случается, когда хорошие девочки пытаются стать плохими.
Наблюдать за тем, как она растет и учится по-настоящему загребать когтями других, было бы здорово. Если бы не было так муторно убирать за ней.
Я качаю головой.
— Если мы начнем обливать Миллера грязью, он будет бросать ее обратно. Он знает, что мы сделали, чтобы вытащить Каденс. Он знает, что мы сделали это ради Сола. Ему не понадобится много усилий, чтобы вывести нас на чистую воду. Мы не можем позволить себе усугубить ситуацию.
Зейн подносит пиво ко рту и делает глоток.
— У тебя есть что-то на примете?
— Путь наименьшего сопротивления.
Я встречаю взгляд Зейна в темноте. Волосы моего близнеца более беспорядочны, чем обычно. У него красные глаза. Его стратегия, заключающаяся в том, чтобы отрываться на вечеринках и пробивать себе путь через дерьмо, которое он чувствует, получает свой фунт плоти.
Я бы сказал ему остыть, если бы думал, что он послушает.
Но, черт возьми, я с трудом пришел к собственным выводам с Каденс. Мне никак не удастся убедить Зейна в чем-либо.
— Ты хочешь, чтобы мы убрали другую девушку?
— Серена, верно?
Зейн полностью переворачивает свое тело. Он вынимает ноги из бассейна, и задравшиеся лодыжки его джинсов скользят по плитке.
Он всегда запоминал имена лучше, чем я. Это часть его обаяния. Он может заставить незнакомца почувствовать себя другом и превратить его в любовника меньше чем за пять минут.
У нас с Финном нет такого навыка.
Не то чтобы мы этого хотели.
— Миллер не хочет кровавой бани. Он просто хочет преподать Каденс урок. Нет причин делать из этого нечто большее, чем должно быть. Один из них уйдет. Это не может быть Сол, и это не может быть Каденс.
— Она возненавидит тебя еще больше, чем уже возненавидела. — Предсказывает Финн.
Я встречаюсь с его глазами в полумраке. Его взгляд ровный. Всегда ровный. Как будто ему нечего терять.
Думаю, именно поэтому отец не так часто возится с ним, как со мной и Зейном. А может, потому, что отец никогда не видел в нем настоящего сына и поэтому не стоит тратить на него силы.
А может, и то, и другое.
Кто, черт возьми, знает, как все устроено в ненормальной голове отца?
Кстати, об отце...
— Я получил сообщение от Джинкс с просьбой подтвердить его в обмен на секрет. — Говорю я, меняя тему.
Лунный свет отражается от края бутылки пива, когда Зейн допивает последнюю бутылку.
— Она все еще этим занимается?
— Блестяще, правда? — Финн откинулся в кресле у бассейна, в его глазах мелькнуло восхищение. — Школьное приложение — это всего лишь прикрытие, чтобы вымогать больше денег. Если ты — хранитель секретов и глава подпольных СМИ...
— Ты контролируешь все. — Говорит Зейн. Он издает низкий свист. — Теперь я понимаю, почему ты к ней привязался.
Финн хмурится и отмахивается от него.
Зейн хихикает.
Мне бы хотелось присоединиться к нему, но я все еще прокручиваю в голове предупреждение Финна.
Каденс возненавидит меня еще больше, если я выдам ее единственную подругу
