двадцатку заплатят. Или тридцатку, забыл. Потом.
Скаро рассмеялся, показав зубы. Два из них были золотыми.
– А я знаю, сколько тебе дали. Ты лузером-то не будь. Они воспользовались твоим положением, когда ты бежал со своей Раши, без ничего. Койко-место и жратва?! За три месяца в обнимку с рыбой?! Ты ведь и сверхурочные брал. И двадцать-тридцать талеров на расходы? Без обид, но это херня! Твой труд принес им в пять раз больше. Они должны тебе больше отсыпать. Это тебя ещё не оштрафовали за вшивую драку с чехами. Нас – штрафанули, а тебя мы выгородили. И это не по закону, а по справедливости. Так у вас, русских, принято? Я не русский, Шаман ошибается. Но это неважно. Хочешь, поделюсь с тобой? Ты же не захотел заработать на мне свои тридцать сребреников, – с этими словами Скаро зачерпнул горсть монет из денежного мешочка. – Бери!
– Не надо мне от тебя никаких денег. И тебе они вроде для другого были нужны.
– Что ж, мудро, – Скараоско, не споря, ссыпал деньги назад и затянул завязки. – Ты меня не знаешь. Может, я тебя подставить хочу, а патрульные караулят вон за тем ржавым автобусом? И ты не хочешь быть мне обязанным. Тоже умно. За услуги надо платить, а деньги отрабатывать. Ещё не хочешь пачкать руки ворованным. Я же говорю –умный ты парень, Саня. Ладно, ладно… и без них ко дну не пойдешь. Деньги – зло. Если что-то хорошее и принес «чёрный день»… где я слышал такой оборот, а? – если что-то хорошее принес этот звездец, то это избавление от власти денег. Нет, они остались, но теперь это уже не бог, а так… божок, сидит в углу. Так наш священник говорил… Аминь. Хотя я боюсь, что время пройдет, и они снова силу наберут, кровью напьются. А пока в мире правит нож, кулак и «ствол». Дьявол – князь мира сего, парень. Ведь так?
Саша кивнул в знак согласия, непроизвольно покосившись на автомат.
– Ты и вправду молчун. А я вот люблю потрепаться. Поэтому некоторые считают меня глупым. Иногда это последняя ошибка в их жизни. Может, потом загляну в Амстердам. Рассказать про «Квартал красных фонарей»? На самом деле никаких фонарей там нету, а только горящие бочки. Прикинь? Но «Квартал коптящих бочек» – как-то не звучит, правда? Зато там тёлки в витринах, крутятся как мясо на вертеле для шаурмы. Только вместо вертела у них шесты. Я там такую себе нашёл однажды…ммм. Стоп! – Скаро вдруг мотнул головой. – Время поджимает. Потом расскажу. Если судьба за каким-то демоном нас снова сведет. Ну ладно, бывай. Земля круглая! Что бы там ни гнал долбанутый штурман. Иначе бы океаны с неё стекли черепахе за шиворот… Если что, я буду на Адриатике. Это море такое.
– Я знаю, – кивнул Саша. В его планы появляться на юге Европы совсем не входило.
– Ну ладно, чао. Участвовать в моём деле не предлагаю. Напарники уже есть, местные чуваки. На этом всё. Хотя подожди…
Скаро достал из рюкзака свёрток, замотанный в бумагу, а сверху – в полиэтилен. И протянул парню. Там был хлеб, какая-то зелень… и здоровый шмат сала.
– Шпиг. Срезал с одного жирного засранца.
Младший непроизвольно дернулся.
– Да блин. Купил у одного поляка, не думай. Венгерский вкуснее, но и этот ничего. Надумаешь валить с корабля – пригодится. Эскимосы умудряются питаться одним жиром всю зиму. Ешь. А я себе еду добуду.
– Спасибо. Но я не буду валить.
– Ну, значит поделись с нашими. Или один под одеялом захомячь. Но не болтай про меня. Всё. Не благодари. Это чистый холистернин.
– Все люди, потреблявшие холистернин, рано или поздно умрут, – пробормотал Младший.
– Верно подмечено, – поднял палец Скаро. – Вопрос в том, когда и как.
Данилов убрал пакет к себе за пазуху, хоть и подумал, что теперь весь пропахнет этим. Но после сюрстреминга это плёвое дело.
– Dosvidania, – сказал Скаро с новым акцентом. Он умел менять голос, будто актер. Представлениями он тоже когда-то зарабатывал на хлеб, – Моя мать и правда была из Молдавии. А оттуда до русских не так уж далеко…
Дальше явно предполагалось: «к сожалению», но было пропущено. Александр понял, что непроизвольно нахмурился. Достали его такие шутки. Но его путь среди других наций только начинался. Надо привыкать.
– Да ладно! Забей на то, что думают о тебе. Дураки судят по роже, по племени, по достатку. А ты будь выше. Короче, иди своей дорогой, сталкер.
– Пока. Goodbye, – ответил Данилов, понимая, что вероятность повторной встречи стремится к нулю. Возможно, это к лучшему. И почему Скаро назвал его сталкером?
– Бывай, друже. Если эти трое мне попадутся, выпишу им «паспорта» к Святому Петру. Сами они толстые… А я побуду грузовым оленем Санты. Счастливо! Умчи меня олень, в твою страну Олению… Эх, надо было тележку брать, рано ещё с санками.
Молдаванин ушёл, волоча за собой санки, на которых лежал объёмистый мешок с пожитками. Уже успел добыть. Напевая, Скаро направился на восток от шоссе, где за «лесом» из поломанных ветряков возвышались поросшие редкими соснами холмы.
Удивительно, что он знал старую русско-советскую песню. Хотя – как понял Младший за время вояжа – каких только песен Скаро не знал. И даже какую-то молдавскую с непонятными словами «нума-нума-нума-ей…».
Раньше Александр думал, что такие люди только в книжках бывают. Не просто пройдоха, но вор и, похоже, убийца. Но с понятиями о честности и правде. В галерее людей, которых Данилов встретил на Дороге, этот был не самый странный, но один из самых колоритных. Надо уделить ему пару строк или короткий абзац. Не так много у него было знакомых, которых он мог бы назвать товарищами.
Младший иногда делал заметки, но сил, а главное энергии после тяжелого труда обычно не оставалось. Поэтому блокнот заполнялся медленно. По строчке в неделю. И из этой галереи портретов он обязательно сошьет свою историю… если останется жив.
Надо поторопиться. Интуиция подсказывала, что ему срочно пора возвращаться.
И он оказался прав. Раздалась серия громких созывающих гудков. Младший готов был поклясться, что это «голос» именно их траулера. Похоже, планы изменились.
Гудок надрывался так, будто не просто торопил, а был наполнен раздражением. Младший пошёл, а потом и побежал на этот глас. Но всё равно прибыл последним. Все
