расползается! А что до денег, это мало даже. Ты вот с Коляном сошелся, а в его случае ещё всё нормально, сколько наших годами маются, без ног и рук, в очереди на протезирование стоят. И коляски эти, блядь, инвалидные. Кто-то на волгах раскатывает, а кто-то из дома выйти не может, потому-что не на чем. Впору на самодельных каталках раскатывать, как после Великой Отечественной!
— И мы не себе эти деньги взяли! — Поддержал его Андрей. — Вот таким как Коля помочь, другим нашим, кто только дембельнулся. Не у всех получается нормально вписаться в мирную жизнь, там убивать научили и решать вопросы без проволочек, а тут какая-то тля в кабинете из тебя нервы тянет и смотрит как на говно, не все такое выдерживают, особенно поначалу. По тюрьмам и лагерям пацаны поехали многие, приходиться с уголовниками вопросы решать. Ну и мы, как армейское братство, объединяемся. Молодежь хотим воспитать достойную, чтоб подготовленные в армию пришли, слышал же про военно-патриотический клуб? И памятники нашим ребятам надо ставить, кто там остался и через всё это прошел. Так что эта мелочь от Панкратихи уже почти вся разлетелась…
Через несколько лет большинство из парней в армию не загонишь, в обществе будут совсем другие ценности. А вот такие, как мои дядьки и Вася — сгорят в топке «святых» девяностых, кого убьют на разборках, кого киллер в подъезде или на лестнице застрелит. Такие в стороне от происходящих событий не останутся, не станут смотреть с покорностью, как задерживают зарплату, как новые хозяева жизни наживаются. И неизбежно окажутся в самой гуще событий, потери в которых, по самым скромным прикидкам, причем официальным — составили около двадцати пяти миллионов, только в России…
К обеду и парни в себя пришли, и мне полегчало. Я ещё на турнике позанимался, где ко мне присоединились Вася с Андрюхой, показать пацану класс. И ведь показали! Не успели ещё жирком заплыть на гражданке, да и некогда. Как понял, они оперативниками в милиции работают, а их, как и волков — ноги кормят. После турника обедали с аппетитом, мужики, как и вчера — не давали покоя, продолжая выспрашивать про будущее.
— Ванька, вот ты говоришь, трапы и трансы, а какая разница между бабой с хером и мужиком с сиськами? — Жениться надо Андрюхе, правильно дед говорил!
— Вот как тебе объяснить… — Я задумываюсь и к своему стыду, объяснить не могу. Не интересовался этим в свое время и желания не было. — Всё сложно, короче, их там сейчас несколько десятков различных извращенцев, идентифицирующих себя другими. Радует, что на законодательном уровне, у нас по крайней мере, их прижали. Депутаты их продолжают поебывать, само собой, эти развлечения не для простых людей, ну а для широкой общественности и официально, осуждают.
— У нас в бараке тоже с десяток петухов было, и все разные… — Погружается в воспоминания дядя Паша. — И жирные, и тощие, но одно слово, опущенные. Где-то вы не туда свернули…
— Постой! — Андрюхе возможности медицины двадцать первого века так втемяшились в голову, что он не успокаивается. — Если можно мужику манду впиздячить, а бабе хер вхуячить и назваться после этого петухом определенного сорта, то что мешает тот же хер на лоб пересадить⁈ Таких то нет ещё?
Мда, чувствую, про квадроеберов, не приученных к лотку, и электросамокатчиков, раскатывающих вдвоем — лучше пока не рассказывать. У меня как и вчера — уже заплетается язык и головная боль, только вроде утихшая к обеду — вновь виски сдавливает. Ещё и сюрреализм происходящего довлеет — сидим у реки в патриархальном восемьдесят шестом году и не нашли ничего лучше, чем обсуждать сексуальные девиации в двадцать первом век. Хотя, подозреваю, у парней сработала своеобразная психологическая зашита, от той картины будущего, что я им поведал — отгораживаются пока смехуечками. Слишком уж неприглядным выглядит то, во что мир превратится меньше чем через сорок лет, не зря у Васьки вырвалось:
— Лучше бы я в РВСН служил! Я бы не валенок кинул, а вприсядку танцевал на пульте управления!
Хорошо, что дядя Паша посоветовал всем заткнуться и поесть молча, дальше трапеза протекала под аккомпанемент стучащих по дну миски ложек из нержавейки. Наелись, придя в благодушное состояние и развалились тут же, на травке. Андрюха заикнулся по новой:
— Вань, а как там у вас…
— Отставить! — Дядя Паша, на правах старшего, прекратил расспросы. — Успеете ещё удовлетворить любопытство, надо решать и думать, как дальше жить будем!
— В пизду такую жизнь! — Васька то тоже своего рода попаданец, вот уже строчки из песен Летова начал цитировать…
— У вас когда отгулы кончаются?
— Завтра выходить надо, — отозвался Андрей. — но мы ещё можем…
— Не можете! — Отрезал Павел. — Езжайте домой, иди на работу и проверяй информацию о фактах о этом, чьё сознание сейчас в нашем Ваньке. Пока что всё такой шизофренией отдает, что расскажи мне кто-нибудь такое, на смех поднял. Или белку заподозрил!
— Если это и шизофрения, то очень убедительная. — Задумчиво протянул Васька, покосившись на пустую миску. Мыть посуду никто не хотел, а попытки припахать меня как самого младшего натолкнулись на мое ожесточенное сопротивление, вот и сидели, с немытыми чашками. — Ближайшее будущее вполне логичным выглядит в его пересказе, но вот чем дальше, тем страшней. Но ведь до чего же все правдоподобно выглядит, да и пацан четырнадцатилетний не может оперировать такими понятиями и категориями, а Ванька вон, как по писанному шпарит!
— Вы, повторяю, едете в город и проверяете факты! — Дядя Паша взял свою тарелку с ложкой, показывая, что каждый сам за себя будет мыть. — А я с Ванькой систематизирую его, как он говорит, послезнание. Ближайшие события, что он может вспомнить. Я и тетрадь взял, чтоб записывать. А когда это подтвердится, с уверенностью уже можно будет утверждать, феномен это или психическое отклонение, требующее вмешательства санитаров и лечения!
Я принялся копаться в воспоминаниях и к огромной досаде вдруг понял, что с датами событий, да и с происшествиями — засада. Нет, в общих чертах я многое что помнил, тот же Чернобыль, а вот конкретики было мало. Ничего, поковырясь и повспоминаю, с теми же песнями, удалось ведь припомнить, пусть и не все.
— По событиям в республиках я кое-что
