последнюю тему по высшей магии, и приходилось по пять раз переделывать одни и те же задания. К концу бесконечного урока мы выбились из сил, хотя даже не брались за практику, а застряли на теории.
– У меня сейчас стекла на очках лопнут, – пожаловалась Тильда и вдруг проговорила: – Смотрите, кто здесь…
В окружении новых подружек, прижимая к груди стопку книжек, в зал вошла Марлис Нави-эрн. Прическа была прежняя, обманчивая кротость образа не изменилась, а мантию она носила новую, с гербом факультета общей магии.
– Долго ее не было видно, – проговорила Тильда.
– Может, в чувство после крикуна приходила? – хмыкнула я.
Девушка заметила нас, кивнула в знак приветствия и вслед за подружками спряталась в самом дальнем углу.
– Не отвлекаемся, – вернул нас к учебе Бади и подсунул очередную задачу.
Когда перед ужином я вернулась в комнату, под дверью стояла знакомая корзинка. В ней лежал стаканчик с рыжеватой влажной землей, холщовый мешочек с золотым вензелем королевской кондитерской, в котором на поверку оказались шоколадные шарики, и записка: «Милая матушка, я вернулся домой». Видимо, конфет мне отсыпали вместо извинений, а заодно успокоительных капель.
– Вот ведь… мажор! – буркнула я и, внеся в комнату корзинку, в сердцах шибанула дверью.
На следующее утро в стаканчике с землей неожиданно обнаружилась жизнь, и она активно развивалась. Из рыжеватой почвы за ночь проклюнулся первый малиновый росточек, остренький, плотненький, верхушка пробила подсохшую землю, как шило.
Ругаясь сквозь зубы и толком не продрав глаза, я наспех сделала пометку в дневнике наблюдений, оставив на странице жирное чернильное пятно, и пока дремала в очереди в купальню, да и вообще из всклокоченной злобной ведьмы превращалась в добрую причесанную фею, будущий кустик умудрился вытянуться еще на ноготок.
– Ты точно не из нашего мира, – вздохнула я.
Сила притяжения рейнсверской мандрагоры к дневному свету чужого мира поистине поражала. Я бы из вредности сидела в землице и носа не казала, чтобы ни один паршивый адепт академии Дартмурт не сумел сдать отчет по флоре параллельного мира.
На завтрак шла с будущим кустом, чтобы сразу вручить быстрорастущее чадо белобрысому «папеньке» вместе с дневником наблюдений, но напарник просто не явился в столовую. Зато Ботаник страшно злорадствовал. В их-то группе никто при магистре Раноре на спор под арауст не залезал и по глупости не вынуждал еще двадцать человек ухаживать за представителем сомнительной флоры.
– То есть вы с Мажором растите лысый малиновый стебелек, – задумчиво протянула Тильда, с недоверием поглядывая на стаканчик.
– Маграцию, – поправила я. – И пока я ращу ее одна, и меня это страшно бесит!
– Рейнсверская мандрагора? – оживился Ботаник. – Говорят, она капризная. Дохнет даже от плохой погоды.
В противовес дурным наговорам демонстрируя непреодолимое желание выжить любой ценой, кустик выпустил из макушки малиновый листочек с черными крапинками и почему-то стал выглядеть не трогательно, а по-идиотски, как одноухий заяц с расцветкой божьей коровки. Выругавшись, я вытащила из напоясного кошеля перо и сделала новую пометку в дневнике наблюдений. Осознала, что записала слово «по-идиотски», с помощью заклятия стерла большим пальцем и исправила на дипломатичное «необычно».
Вскоре стало ясно, что Форстад вообще проигнорировал учебу. Попытка выяснить у его прихлебателей, куда делся предводитель и почему отлынивает от обязанностей по сохранению рейнсверской поросли, с треском провалилась. Меня одарили парой тупых шуток авторства Остада, пошлых, но не менее глупых – Дживса, зато я от души порычала. Жаль, внятного ответа от «почтовых голубей» не добилась.
В разгар лекции по истории мандрагора выбросила еще один листочек, о чем было незамедлительно записано в дневнике наблюдений. Под мерный стрекот преподавателя, вводившего слушателей в медитативное состояние, заметно подросший росток начал изгибаться туда-сюда, словно загипнотизированная заклинателем крошечная кобра. Заодно он энергично шевелил листиками, словно пытался дать какой-то важный знак, но глупый человек (я) никак не хотел понимать тайного послания, только строчил и строчил в дневнике, описывая странности новорожденного чада.
Когда в аудитории заревел оглушительный сигнал, объявивший адептам об окончании долгого сна, а заодно и лекции, пятнистые листики мандрагоры жалко обвисли, а стебелек согнулся страдающей загогулиной, словно свернутый силой звуковой волны.
– Ты жрать, что ли, хочешь? – задумалась я и, мысленно поминая сбежавшего напарника недобрым словом, потащилась в уборную.
Поливать кустик прямо из-под крана побоялась. Вдруг захлебнется и издохнет? Водой одаривала с ладоней, тонкой струйкой. Почувствовав живительную влагу, росток немедленно встопорщился и расправил листики.
– Правда был голодный, – покачала я головой и тут заметила, что в уборной происходит какое-то невнятное движение. Все девицы, только-только мирно плескавшиеся возле длинной каменной раковины, развеяли наколдованные в воздухе зеркала и смылись. Не по трубам, конечно, а в коридор.
С недоумением я оглянулась через плечо и обнаружила Аманду – четыре сорима с воинственно поблескивающей заколкой из настоящих рубинов возле височка. Группа поддержки в этот раз собралась внушительнее: четыре представительницы факультета общей магии, агрессивные и готовые драть шевелюры. И каждая – демоны меня раздерите! – с дорогой заколочкой в волосах. Парад ювелирной лавки, ей-богу.
Одна с хмурым видом перекрыла дверь – вцепилась в ручку и приготовилась налечь всем телом, если у кого-нибудь в коридоре прихватит живот и очень захочется проникнуть на место казни. Другая с мрачным видом принялась проверять пустые кабинки в соседнем помещении.
В общем, девицы разошлись по помещению, словно боевые маги на ответственном задании. Я чуть глаза не закатила. Как можно пытаться грозить человеку и не встать у него за спиной? Зачем охранять углы, жертва все равно не способна убежать через стены. Если, конечно, она не рейнсверский игуанодон.
Словно ощущая нервную обстановку, несчастный кустик в стаканчике сжался: обвернул листьями стебель и жалобно задрожал. Не бойся, приятель, а развлекайся. Это же феерия! Дочь владельца торговых домов и чего-то там еще надумала вцепиться в прическу Анисы Эден.
– Подозреваю, что ты не деньги пришла вернуть. – Я закрутила кран и стряхнула руки. Было бы эффектнее, если бы вокруг пальцев заклубился теплый воздух и иссушил влагу, но я уже признавалась, что в стихийной магии пока не сильна.
Аманда – четыре сорима начала медленно приближаться:
– Эй, подавальщица, думаешь, что сможешь безнаказанно унижать приличных людей?
– Ну, говоря откровенно, приличные люди не сбиваются в стайки по пять человек и не устраивают разборки в туалетах, – съехидничала я.
Девушка поменялась в лице.
– Ты ведь знала, что Форстад надо мной поиздевается. Так?
– Во-первых, я предупреждала, что он хам, – пожала я плечами и, поймав взгляд воинственной противницы, сделала в ее сторону шаг. – Во-вторых… Что? Я тебя унизила? Ты сама себя унизила, дорогуша, когда
