Лихо говорит, что неприятная тетенька. Очень даже ничего.
Сирин вытянулась, щелкнув позвонками и расправляя крылья, при этом звякнув цепью. Она извиняюще пожала плечами, мол, прости за эту оплошность.
— Кто посадил тебя на цепь?
— Мой любимый Пентти, — совсем не грустно, а скорее чрезвычайно бодро ответила она. — Мы встретили друг друга, когда он только стал рубежником. Красивый, молодой ворон и пернатая бестия, — сирин даже сделала легкий реверанс. Правда, вновь звякнув целью. — И были счастливы, пока не появилась Она. Тогда Пентти бросил меня и сбежал с ней в эти земли. Но я была бы не Ерга Сияновна, если бы отпустила нашу любовь. Я хотела убить разлучницу, но Пентти мне не разрешил и посадил на цепь. Но я не в обиде. Такова цена за любовь.
— Сс… ох, Матвей, я же тебе самого главного о твоей новой знакомой не сказала, — встрепенулась Лихо.
— Потому что нет ничего сильнее любви!
При этих словах сирин вновь показала зубы. Только теперь не улыбаясь, а зловещи ощерившись. Да еще рванула ко мне. Явно, не чтобы не страстно слиться для в едином порыве.
Что самое удивительное, я почему-то оказался в опасной близости от нечисти, запоздало поняв, что сам подошел, пока она говорила. Значит, все-таки, работали чары сирин. Пусть и не на полную катушку.
Все было задумано просто великолепно. Нечисть схватила меня цепкими пальцами за плечи. Я опять удивился, откуда в ней столько силы. Только-только лежала без сознания и просила воды, а теперь готова разорвать меня на части.
Казалось, спасения ждать неоткуда. Еще секунда и ее мелкие зубки вцепились бы мне в горло. Однако мгновением раньше меч, все еще находившийся в руке, будто включил самонаведение и без всякого усилия поднялся клинком по направлению к нечисти. Сирин удивленно вздохнула и отпрянула, разглядывая рану в боку.
— Так что ты не сказала? — сразу отскочил я, рассматривая, как нечисть склонилась и стала плакать.
— Больше всего почитают сирины любовь, сс… Можно сказать, любят так, что прохода не дают. И всем готовы пожертвовать для сс… своего избранника. Даже если он взаимностью не отвечает. В общем, больные на всс… сю голову.
Нет, алкоголиков среди нечисти я встречал, это оказалось вообще не сложно. И музыкантов тоже. Но что столкнусь с абьюзершей с крыльями — даже не предполагал. К такому меня жизнь точно не готовила.
И несчастный Врановой, который тоже не был близко знаком с рубежным миром, повелся на золотые перышки. А на что еще? Явно не на эту грудь и… блин, ведь во всем остальном сирин вполне себе ничего такая женщина. Не то, что русалки, которые одинаково клюют и на шампанское, и на опарыша. Так, Мотя, не о том думаешь, вообще не о том.
Короче, Врановой думал сбежать от своей любовницы. Пацан к успеху шел, не фортануло, не свезло. Он даже удрал с Ритвой сюда, правда, вряд ли только из-за сирин, но все же. Однако нечисть нашла его и здесь. И явно попыталась устранить жену Вранового на почве ревности. Вот он и посадил сирин на цепь. Кстати, убил двух зайцев — обезвредил нечисть и заимел хорошего стража для Слова. Если сюда кто-нибудь ненароком бы проник из рубежников, то имел существенный шанс здесь и остаться. А что тут чужане иногда умирали — так с кем не бывает? Надо же нечисти себя как-то развлекать. Так сказать, малая кровь — она такая малая.
— Давай, рубежник, убивай меня, — уже не плакала, а будто просто собирала слезы и смазывала ими рану сирин. — Пентти все равно найдет тебя. Он самый сильный, самый красивый и самый умный из всех.
— Да, имел честь с ним видеться. Есть только одна небольшая проблема, Врановой, в смысле, Пентти, он мертв.
— Мертв? — в глазах сирин мелькнуло недоумение. — Как мертв?
— Преступил закон, найден и убит кощеем. Чему я был личным свидетелем.
Что мне поручили обнаружить его тайник и кто именно — я говорить не стал. Лучше опустить такие ненужные подробности, а то эта умирающая тетенька с крыльями опять броситься драться.
— Эх, очень жаль, — поднялась на ноги нечисть, заставляя меня в очередной раз удивиться. — А я-то думала, почему ослабла связь. Может, он улетел куда-то далеко.
Не только потому что стоически приняла смерть того, за которого минуту назад готова была рвать горло любому. Но еще по другой причине — рана на ее боку затянулась. И о ней напоминал лишь едва заметный белый рубец.
— Сс… Ну конечно. «И когда заплачет сирин, то поймешь, что нет ничего благодатнее их». Вот, что это значит, сс…
Я не хотел спорить. Тем более, что Лихо даже стала цитировать какую-то книгу. Ясно, что нечисть обладает редкой способностью — залечивать раны. Попросить, что ли, ее наполнить бутылочку слезами? Наверное, будь я пожестче и беспринципнее, так бы и поступил. Заставил ее плакать до тех пор, пока фляжка не оказалась полна.
— А как тебя зовут, рубежник? — с живейшим любопытством спросила сирин.
Мне все еще не удавалось прийти в себя по ряду причин. И вот абсолютное спокойствие нечисти также этому не способствовало.
— Матвей.
— Господом дарованный, — покивала сама себе сирин. — Ты, конечно, не так красив, как Пентти. Но это будет как минимум забавным…
Что именно будет забавным — я не спросил. Лишь думал, почему это я не такой красивый, как Врановой. Да, лицом я, конечно не вышел, но проиграть Пентти — это было, в конце концов, обидно. А еще я бы хотел понять не столько критерии системы оценки крылатой бестии, но причину ее хладнокровия.
— Ты верно меня услышала, что Пентти мертв?
— Верно, — кивнула сирин.
— И… не расстраиваешься?
Нечисть смерила меня таким удивленным взглядом, что даже неловко стало. Будто это со мной что-то не так, а не с ней.
— Любить нужно живых, Матвей, — пожала плечами она. — Так, как я любила Пентти, вряд ли любила его чужанка. Но если он мертв, то теперь ничего не поделаешь. Надо жить дальше. И любить дальше.
К слову, конечно, определенный здравый подход в этом был. Однако меня не покидало ощущение, что я разговариваю с какой-то психопаткой. Ну, или роботом.
— Что ты будешь делать со мной, Матвей? — спросила сирин.
— В смысле, делать с
