по минимуму и все зашифрованы, но тайной полиции будет, чем разжиться.
– К чему так рисковать?
– Совсем без бумаг не обойтись. К тому же, старика Луйво очень трудно заподозрить в чем-то кроме любви к деньгам.
– Луйво? – удивилась Даша. – Я слышала о нем. Это самый жуткий ростовщик в Луилире, если не во всем Мунунде. Настоящий Гобсек!
– Вот именно.
– Как он попал в организацию?
– Вчера мне рассказали немного его историю. Во-первых, Луйво – не настоящее имя. Он из старинного рода, и при императоре его семья имела большое влияние при дворе. Правда, сам он в столице редко появлялся. Луйво был отчаянным натуралистом, все пропадал в экспедициях. Так что при свержении монархии был далеко. Зато семья его почти вся погибла. Отца казнили, как «предателя родины», так тогда называли сторонников империи, брат и сестра еще раньше подсели на наркотик так плотно, что спасти не удалось. Мать умерла от горя. Вот Луйво и остался один. Изменил имя, затаился. А потом через бывшего друга – одного из лидеров – узнал о Детях Виира. Тогда вернулся в Луилир и занялся ростовщичеством. Он так отменно играет свою роль, что о нашем архивариусе знают несколько человек, остальные – терпеть не могут.
– И что ты должен сделать?
– Помочь ему разобраться с архивом. Самое важное мы с Райхьей вывезем из столицы, остальное уничтожим.
– Но раз его дом – надежное убежище, зачем забирать бумаги?
– Теперь уже не такое надежное. Луйво сообщил, что в его квартале стали часто ошиваться подозрительные люди. К тому же один из взорванных домов находился на его улице.
– Вы постоянно твердите, что за мной следят, а сам не вызовешь подозрения, прилетев к этому ростовщику?
– Это необходимый риск. Раскрыть архивариуса рядовому члену организации сейчас опасно, отмахнуться от подозрений Луйво – тоже. А у меня отличная легенда, – он улыбнулся Райхье.
– Кстати, как тебя отпустили? – спросила я у девушки.
– В том-то и дело. Официально: мы сбежали, не дождавшись разрешения ее отца, и чтобы замести следы, скроемся у Луйво. Он сдает комнаты внаем, а квартал там соответствующий – настоящий муравейник. Даже приход к вам вписывается в общую картину – пришли занять денег. Хотя, на самом деле, это не так.
– Да ты что? А мы уж испугались, – попыталась я пошутить; Даша грустно улыбнулась.
– Для вас тоже есть дело. Вот адрес. Это булочная недалеко от дома Луйво. Там я оставлю для вас пакет из бумаг архива. Заберете и отвезете нашим. Поезда должны пустить – не сегодня-завтра.
– Когда забирать?
– Думаю, завтра вечером. Точнее, уже сегодня, – взглянул он на часы.
Мы наконец вспомнили о гостеприимстве и накормили беглецов, хоть и на бегу. Женя, занятый делом, обычно не отвлекается на такие банальности. Райхье же, казалось, хватило отдыха во время нашего разговора: она удивительно быстро восстанавливалась. О себе я подобного сказать не могу, так что, проводив гостей, рада была упасть обратно в постель, не забыв дополнительный плед: стекло еще не вставили, а ночи становились прохладнее.
27
Утром пришлось вставать пораньше. И мне, и Даше пора было на работу. Вздрогнувший от ужаса Луилир возвращался к обычной жизни, хоть и тревожно осматриваясь по сторонам. Два дня книжная лавка была закрыта, и теперь нам доставили гору газет, а перед дверью выстроилась очередь. Даже днем не было обыкновенного затишья. Вопреки логике, люди не сидели по домам, а сбивались в стайки, обменивались новостями. Со страхом я заметила, что градус ненависти растет с каждым часом. Даже те, кого я знала, как спокойных и рассудительных людей, высказывались за самую страшную казнь для «убийц». Весь день меня не покидали мысли об архивариусе. Удалось ли Жене выполнить задание? Может, он уже схвачен. Едва дождавшись вечера, я забежала на работу к Даше, и вместе мы отправились по указанному адресу.
Луилир создавался по общему плану, но окраинные районы, где селились бедняки и рабочие, постепенно меняли его, подстраивая под себя и пользуясь тем, что за этой частью города не следили так строго. Расчерченные как по линейке кварталы превращались в лабиринты проходных дворов, деревянных пристроек и открытых галерей, держащихся каким-то чудом. Это была неприглядная изнанка столицы. И причина нашего блуждания по извивающимся переулкам. Наконец блеснул свет в конце тоннеля: повернув за угол, мы буквально наткнулись на ту самую булочную.
Это оказалось маленькое, но уютное помещение. У окна притулились два пошатывающихся столика. Перед прилавком жалась маленькая очередь – старик и пара ребятишек покупали хлеб. Дождавшись, пока они уйдут, я, старательно улыбаясь, спросила у дородной румяной хозяйки:
– Здравствуйте! Не оставляли тут пакет на имя Таби?
– Таби? Да мне, милочка, вовсе никакого пакета не оставляли.
Мы переглянулись.
– Простите, – сказала Даша. – А как нам можно найти дом Луйво?
Хозяйка нахмурилась.
– Этого выжиги? Мой вам совет, девушки, не связывайтесь с ним! Это же зверь, а не человек! Последнюю рубашку без всякой жалости снимет. Уж если так припекло, займите у кого другого.
– Нет, нам все-таки нужно к нему.
– И упрямая молодежь пошла. Помянете еще мои слова. Влево по улице, а там направо.
Отойдя немного от булочной, мы остановились.
– Что-то пошло не так. Может, их схватили?
– А если нет? Женя мог просто не успеть. Мало ли что случилось.
– Но соваться туда слишком опасно.
Не успели мы решить, что делать, как раздался громкий свист, и мимо промчалась ватага мальчишек.
– Там столько шпиков! – восторженно крикнул один.
– Дом оцепили!
На перекрестке они свернули вправо, и мы бросились следом. На узкой улочке собралась толпа. Темный дом, уродливо разросшийся за счет внешних лестниц и дополнительной мансарды, окружила полиция, некоторые были верхом: машине в этих переулках делать нечего. Мы смешались с зеваками, постаравшись подойти ближе.
– Что случилось-то? Кого ловят? – расспрашивал плюгавый человечек своего соседа.
– Старика Луйво, – усмехнулся тот.
– Да ты что? Неужто прижали-таки к ногтю? Ай, молодца! Вот радость: я ведь у него на той неделе четвертак занял.
– Как бы тебе не припомнили этот четвертак. Смотри: сколько набежало полиции. Да чтоб Луйво скрутить, и одного хватило бы. Засел там у него кто-то на хате. И видать, крепкий орешек. Дом оцепили, всех выгнали. Вон старуха Крипеш причитает. Пироги у нее там в духовке горят.
Оба гнусно захохотали.
Я лихорадочно пыталась что-нибудь придумать, но мысли метались в голове без толку.
– Последний раз предлагаю сдаться! – крикнул один из верховых. – Выходите с поднятыми руками. Мы гарантируем вам жизнь, если будете сотрудничать.
Около подъезда вдруг поднялся шум, и чуть не кубарем
