этот огромный храм едва вмещал богомольцев, съезжавшихся со всех концов Москвы.
При Екатерине Второй и Александре Первом старообрядческий культ не подвергался преследованиям, а вот император Николай Первый занял другую позицию, повелев запечатать алтари Покровского собора. Сквозь стены иконостаса и царские врата был пропущен толстый шнур с печатями, не позволявший проникнуть внутрь. Таким образом храм превратился в простую часовню, и в нем нельзя было провести литургию[30]. Однако, по некоторым сведениям, старообрядцы все же тайно обошли запрет, а помог им в этом уже к тому времени покойный атаман Матвей Иванович Платов – герой войны 1812 года, исповедовавший старую веру. Матвей Иванович возил с собой в походы полотняную церковь, т. е. церковь-палатку и держал при себе священника, для совершения богослужений. По изгнании Наполеона из Москвы атаман Платов подарил свою походную полотняную церковь Рогожской общине, а начальник столицы дал им разрешение служить в этой церкви обедни. Пятнадцать лет их служили открыто, а после запечатывания алтарей полотняная церковь атамана Платова стала единственной возможностью для старообрядцев проводить литургию – хотя и в глубокой тайне. Теперь в память об атамане и его подарке рядом с храмом установлен памятный крест.
Старообрядческая часовня (ныне кафедральный собор). 1883 год
Перед Покровским храмом возвышается белоснежная колокольня в стиле модерн. Ее фасад украшают изображения сказочных райских птиц: Сирина, Алконоста и Гамаюна. Стройную башню хорошо видно с Третьего транспортного кольца. Колокольня возведена в 1907–1912 годах архитектором и историком архитектуры Фёдором Горностаевым на средства богатых старообрядцев-предпринимателей.
Октябрьская революция положила конец процветанию старообрядчества. В 1928 году с колокольни сбросили колокола, часть храмов закрыли, загадили, загрязнили пруды: их объявили рассадником малярии и нарочно свозили сюда с городских предприятий мазут и всяческий мусор, превратив чистый пруд в свалку.
Прилегающее кладбище тоже было разорено: родовые усыпальницы разрушены, а мрамор вывезен для строительства метро. Сохранилась лишь часовня Морозовых – каслинского литья. Самая большая дикость связана с братской могилой умерших от чумы: ее взорвали и на этом месте построили… детские ясли, которые проработали аж до 1970-х годов!
Особняки московского купечества
Именно купцы создали неповторимый архитектурный стиль старой Москвы. Каждый из них, строя для себя дом, старался покрасоваться, выделиться, иногда даже перехватывая через край.
Великолепный особняк в неоготическом стиле выстроил на Спиридоновке Савва Морозов.
Притчей во языцех у москвичей стал особняк в мавританском стиле Арсения Абрамовича Морозова – двоюродного брата знаменитого Саввы. Это совершенно необычное для Москвы сооружение напоминало дворцы юга Испании и Португалии. Поначалу оно мало кому понравилось, говорили даже, что Варвара Алексеевна – мать Арсения, женщина умная, благотворительница и меценатка – узрев новый дом своего сына, произнесла:
– Раньше одна я знала, что ты дурак, а теперь вся Москва будет знать!
В чем-то она была права: Арсений Морозов прожил в своем роскошном доме всего несколько лет. Потом на спор он сам себе прострелил ногу и умер от заражения крови.
Недалеко от метро «Проспект Мира» до сих пор сохранился особняк короля русского фарфора Матвея Сидоровича Кузнецова. Он выделяется необычными псевдобарочным стилем и несколько вычурными атлантами.
Интересно, что Кузнецов производил не только посуду, но и великолепные фаянсовые иконостасы. Один такой иконостас приобрел Викула Морозов для Спасо-Преображенского храма в Саввине. Он сохранился – единственный в церквях Москвы и Московской области.
Алексеевы
Купечество дало Москве выдающегося городского голову Николая Алексеева. Происходили Алексеевы из крестьян Ярославской губернии, основоположником купеческого рода считается Алексей Петров, живший в середине XVIII столетия. Он значился в списках московского купечества с 1746 года, торгуя вместе с сыновьями в серебряном ряду. Трое его внуков развили семейное дело. Они держали хлопкоочистительные заводы и шерстомойни, разводили коней и овец, в том числе мериносовых. Семье принадлежали крупнейшая в России золотоканительная фабрика в Москве, торговые фирмы, меднопрокатный и кабельный заводы. Алексеев был не просто богатым человеком, а одним из крупнейших московских капиталистов. Но этим дело не ограничивалось! К клану Алексеевых принадлежал великий русский актер и режиссер Константин Сергеевич Станиславский[31], режиссером и переводчиком пьес был его брат – Владимир Сергеевич; третий брат – Борис Сергеевич состоял членом Общества искусства и литературы. Не подкачали и сестры: Мария Сергеевна Оленина-Лонг – певица; Анна Сергеевна Штекер (Алеева) и Зинаида Сергеевна Соколова – актрисы.
Алексеевы дали Москве двух мэров: Александра Васильевича (1840–1841) и Николая Александровича (1881–1893). Николай особенно знаменит: двадцати пяти лет от роду он был избран гласным Московской городской думы, а в тридцать два стал городским головой и проработал на этой месте три срока. Алексеев построил десять больниц, тридцать училищ, прекрасно оснащенные скотобойни – теперь в лавки Охотного ряда везли уже разделанные туши, что значительно сократило количество отходов и, как следствие, грязи. При Алексееве Москва обрела такие жизненно важные для большого города системы как водопровод и канализацию. При нем были проложены первые метры московского асфальта, разбито множество скверов и бульваров. Именно ему, душеприказчику Третьякова, которому жена Алексеева приходилась племянницей, москвичи обязаны открытием Третьяковской галереи.
Известнейшая психиатрическая больница в Москве – Кащенко, Канатчикова дача – тоже была выстроена стараниями Алексеева и на собранные им пожертвования. Говорили, что однажды к Алексееву пришел один богатый купец и сказал: «Поклонись мне в ноги при всех, и я дам миллион на больницу». Алексеев, ни слова не говоря, поклонился. Изумленный купец тут же выложил деньги.
Алексеев не собирался покидать своего поста и готовился к четвертым выборам, но в самый день выборов, 9 марта 1893 года, в здании им же построенной Думы[32] он был смертельно ранен выстрелом в упор. Убийца был пойман и на суде признан сумасшедшим. Мотивы убийства не ясны, скорее всего, дело было в личной мелкой обиде: грек по матери, страстный, артистичный Алексеев умел резко осадить собеседника, высмеять, унизить.[33]
Московская городская психиатрическая больница имени Н.А. Алексеева. 1910-е годы
После трагической смерти городского головы Дума ассигновала двести тысяч рублей на благотворительные учреждения его имени. А предпринимательскую и филантропическую деятельность Николая Александровича продолжила его вдова Александра Владимировна: сыновей у супругов не было, и по завещанию огромное состояние мужа перешло ей. Александра Владимировна, урожденная Коншина, не побоялась заступить на мужнино место. В память о супруге она сделала одно из самых крупных пожертвований за всю историю Москвы: на ее средства были устроены корпус и лечебные мастерские в Алексеевской
