мишки, и куда более крепкие, чем тонконогие западные кони, встряхивали головами, чуя долетавшие с рудника запахи.
Чан, большой рыжий пёс Ляо, прижался к хозяйским ногам, ощетинив шерсть на загривке, и утробно зарычал. Лидия услышала, как трое солдат-японцев за её спиной зашептались на родном языке. Телохранитель Мизуками, приехавший вместе с отрядом на моторном автомобиле из Пекина, молодой человек по фамилии Огата, придержал своего пони и положил руку на рукоять меча.
Невысокий проводник, указав рукой на рудник, что-то сказал графу, и тот перевёл:
– У Хуан Да-фэна тоже имелась карта, однако на ней не были указаны два входа, о которых известно Ляо.
Карлебах медленно, как загипнотизированный, спешился, вытащил из-за спины дробовик и направился вниз по склону. Лидия, поспешно выбравшись из седла, бросилась следом. Она коснулась его руки, и старик едва не вздрогнул.
– Это не ваша вина, – начала Лидия, и Карлебах положил вторую руку – практически бесполезную, непоправимо изувеченную артритом, поверх её пальцев.
– Пичужка, – негромко откликнулся профессор, – всё это – моя вина. Они оба были для меня как сыновья – и Матьяш, и Джейми.
– Вы и так сделали для них всё, что могли, – ответила Лидия, но Карлебах молча покачал головой.
Оставив Огату и Ляо присматривать за лошадьми, Мизуками со своими людьми отправились вниз по склону следом за Лидией и профессором – все трое солдат внимательно смотрели по сторонам, держа наготове винтовки. Предыдущая ночь выдалась жутко холодной, и болото с обеих сторон тропы наглухо промёрзло. Зацепившись подолом чёрной юбки за какую-то ветку, торчащую изо льда, Лидия помянула незлым тихим словом миссис Пилли и Эллен, которые так слёзно умоляли её «проявить уважение» и «выглядеть подобающим образом», нацепив этот дурацкий наряд.
С другой стороны, под вуаль можно было спокойно надеть очки, не опасаясь выглядеть нелепо, – поднимаясь по утрамбованной земляной насыпи ко входу в шахту, Лидия чувствовала, что здесь не помешает видеть как можно чётче.
Добравшись до самого верха, солдаты зажгли припасённые фонари.
Пол внешней пещеры – где-то футов шестьдесят на тридцать – был покрыт ледком, а дальше, в глубине, царил сизый полумрак, достаточно густой, чтобы Лидия с раздражением отбросила с лица вуаль, мешающую разглядеть два уходящих в недра горы проёма.
«И совершенно наплевать, что я похожа на лупоглазого голливога[44]», – подумала Лидия, вспоминая дразнилки кузин. Через все эти траурные тряпки совершенно не вышло бы разглядеть мелкие детали.
По углам пещеры валялись обломки тележек, давно лишившихся металлических шасси и колёс.
– Сколько взрывчатки нам понадобится, чтобы перекрыть эти тоннели? – Лидия вытащила из кармана жакета записную книжку. – Джейми всегда говорит… говорил, – торопливо поправилась она, – что лучше всего работает гелигнит[45], если его удаётся безопасно довезти. – Лидия оглянулась на широкий проём шахты, а затем перевела взгляд на два тоннеля и темневший справа провал в полу, наскоро подсчитывая в уме глубину и объём. – Полагаю, что здесь нужно использовать что-то вроде ядовитого газа – хлорина или фосгена, – они тяжелее воздуха, поэтому опустятся на дно.
– Хлорин раздобыть проще всего. – В глазах Мизуками, скрытых толстыми стёклами очков, мелькнула искорка веселья. – Раствор производят и в Шанхае, и в Гонконге – он используется для дезинфекции. Однако на воздухе он испаряется.
– Если баллоны удастся поместить глубоко в шахту – как можно ближе к тому месту, где эти существа пережидают день, а затем взорвать зарядом небольшой силы, аккурат перед тем, как запечатать все входы… – Лидия оглянулась на Карлебаха – тот смотрел на неё с глубоким состраданием и чем-то, похожим на благоговение, словно хотел сказать, какая она храбрая и сильная…
Как будто считал, что превозмогать мнимую скорбь ей помогает то же чувство, что придавало силы и ему самому, – жажда мести.
«Боже, да, всё это ничуть не похоже на слова вдовы, убитой горем… но как, ради всего святого, мне нужно излагать планы по подрыву рудника, кишащего чудовищами, чтобы они звучали достаточно скорбно?..»
Мизуками, стоявший рядом, в этот момент раздал несколько указаний солдатам, и двое из них отправились вперёд по рудничным тоннелям, освещая путь тусклыми фонарями.
– Нам придётся выдумать убедительную причину для заказа такого объёма хлорина, – добавила Лидия с некоторым беспокойством. – Не говоря уже о том, чтобы изыскать способ доставить его сюда. Если он попадёт в руки солдатам Юаня или ополченцам из Гоминьдана, последствия будут катастрофическими…
– Я не сомневаюсь, сударыня, что вы сумеете придумать достаточно убедительную причину для обеспечения внушительной охраны, – граф снова улыбнулся одними глазами. – А связанные с транспортировкой хлопоты оставьте мне. Куда больше меня сейчас волнует тот факт, что президент Юань заинтересовался рудником.
– Да… очевидно, кто-то что-то узнал. Вряд ли бы президент стал тратить время на разведку рудника и возню с останками яо-куэй, не предполагай он использовать их каким-либо образом.
– Использовать их, – мрачным эхом откликнулся Мизуками, – или одалживать соратникам. А если он может их контролировать – или как минимум думает, что может… или что сможет в обозримом будущем… Я боюсь, что президент из тех, кто непременно начнёт искать способ размножить их. Ябэ, – махнул он рукой третьему солдату, совсем молоденькому мальчишке, веля принести фонарь, а затем обернулся к Карлебаху. Профессор, отойдя на пару шагов, вглядывался в черноту ближайшего тоннеля.
– Скажите, сенсей, есть ли какой-то способ контролировать этих существ, хотя бы теоретический?
Тёмные глаза Карлебаха подозрительно заблестели, полускрытые маленькими стёклами очков. Лидия торопливо подошла поближе и шёпотом спросила:
– Не удалось ли вашему другу Матьяшу выяснить что-либо? Или, может быть, вампиры в Праге что-то рассказывали?
– Всё, что говорит вампир, – ложь. Или частичная правда, перекроенная под его нужды и подаваемая так, чтобы ты доверился ему и раскрыл сердце для лжи, ещё большей.
– Что именно они сказали?
Карлебах покачал головой.
– Со всем уважением, мадам, я не знаю ни одного способа, каким живые – те из нас, что всё ещё не утратили человечности, сохранили душу и разум, могли бы повлиять на этих… этих существ. Но даже если бы и существовал такой способ…
В этот миг из темноты тоннеля раздался истошный вопль, подхваченный гулким эхом, полный ужаса, изумления и боли. Лидия дёрнулась в ту сторону, но Карлебах поймал её за руку и толкнул к себе за спину. Мизуками бросился к тёмному проёму, а пёс Чан зашёлся громким лаем.
В следующую секунду из тьмы тоннеля в свет фонаря, что держал в руках рядовой Ябэ, вывалился один из ушедших солдат, неловко задевая стены, тщетно пытаясь стряхнуть крыс, облепивших его с ног до головы. Лидия отшатнулась – она с детства ненавидела крыс, а затем почувствовала, как что-то щекочет её лодыжку. Опустив глаза, она охнула и со всех ног бросилась к выходу из пещеры.
Крысы, хлынувшие из тоннеля, кишели у неё под
