class="p1">— Может вернешь его обратно? Он только тебя слушает.
— Я попробую, — мужчина привычным движением пригладил усы. — Или в дом.
Служанку долго упрашивать не нужно было. Слуга, прихрамывая, спустился с крыльца. Посмотрел на небо скучающим взглядом, завел руки за спину.
— Господин Эдвард, я знаю, что вы рядом. Подойдите ко мне, — сказал он, словно ни к кому не обращаясь, но мальчик услышал.
Поколебавшись, ребенок все же вышел вперед, остановившись от слуги на безопасном расстоянии, чтобы тот не мог его схватить, но старый слуга и не собирался этого делать.
— Сегодня вечером сыро, а вы слишком легко одеты для вечерней прогулки, — заметил он, скользнув неодобрительным взглядом по рубашке и штанам мальчика, которые составляли весь его гардероб. — Не хотите вернуться в дом и одеться по погоде?
— Пожалуй, откажусь, — хмуро ответил мальчик, сверкая ясными серыми глазами. — К тому же я не чувствую холода. Со мной Джефф! Он меня греет. — В доказательство он вынул из-за пазухи сонную серую крысу.
— О, я должен был догадаться, что вы не один, а с другом. Хорошо, давайте прогуляемся. Как насчет прогулки к старому клену? — и не дожидаясь ответа, слуга пошел, прихрамывая по дорожке в сторону леса.
— Можно и прогуляться, — пожал плечами Эдвард, пряча крысу обратно.
Лоуренс последовал за ними, внутренне недоумевая, зачем ему видеть детские годы Эдварда. Здесь не может быть Элейн, какой ему прок от этого сна?
Старый клен рос на краю леса. К нему вела малозаметная тропинка. Листья клена, окрашенные в красный и желтый, выделялись на фоне еще зеленых дубов. У подножия лежала деревянная колода, служившая сидением, отполированная от частого использования. Мальчик и слуга сели на нее одновременно. Слуга достал кисет с табаком и принялся неспешно набивать трубку.
— Вы с Джеффом навсегда сбежали из дома или все же планируете вернуться к ужину?
— Еще не решил, — вздохнул Эдвард, пиная камешек.
— Завтра приезжает ваш опекун.
— Я знаю. Ему нечего здесь делать.
— Это его долг. Когда он получил опеку над вами, он поклялся, что будет заботиться о вас.
— Он мне не отец и не мать, — нахмурился Эдвард. — Я знаю, зачем я ему нужен. Ради денег.
— Да, ваш отец оставил вам значительное состояние, — согласился слуга, раскуривая трубку. — И вы сможете распоряжаться им, когда достигнете совершеннолетия. А пока вы должны найти общий язык с опекуном.
— И как же? — подозрительно прищурился мальчик.
— Хм, — слуга выдохнул сизое облачко дыма. — Господин Гарольд любит шумную городскую жизнь. Он уехал из наших краев много лет назад и никогда не возвращался, но… — тут он покачал головой. — Ваш опекун человек ответственный, поэтому приезжает ради вас. Если он обнаружит, что его подопечный нуждается в заботе, то будет вынужден остаться здесь надолго и терпеть нашу скучную жизнь или же отправит вас в частный пансион, а сам уедет в город.
— А если обнаружит, что подопечный не нуждается, — догадался Эдвард, — то оставит меня в покое?
— В таком случае, он может решить, что юному господину наш воздух только на пользу, а выписанные из города учителя лучше частного пансиона.
— Ты поможешь мне его убедить? — глаза мальчика загорелись.
— Боюсь, это в ваших руках. Завтра вы должны стать образцом благоразумия и хороших манер, чтобы показать себя с лучшей стороны.
— Значит, придется-таки постричься и принять ванну, — вздохнул Эдвард и вдруг встревоженно посмотрел на слугу. — Что-то не так… С Джеффом.
Он спешно вытащил крысу и приложил к уху. Та не подавала признаков жизни. Эдвард подышал на нее, потер бока, но тельце зверька оставалось безжизненным.
— Так бывает. Его жизненный путь подошел к концу, вот и все, — мягко сказал слуга.
— Это моя вина? — лицо Эдварда выражало неподдельную скорбь. — Я плохо заботился о нем?
— Уверен, он прожил отличную крысиную жизнь, но эти звери не живут долго.
— Да, — кивнул мальчик, вытирая слезы. — Все меня оставляют. Мама, отец, мои друзья, — он нежно погладил крысиное тельце.
— Они будут ждать тебя на небесах.
— Разве на небесах найдется место для Джеффа? — Эдвард глубоко задумался. — Нет, мне сказали, что для крыс нет места на небесах. Я хочу, чтобы он вернулся ко мне.
— Это невозможно.
— Почему?
— Так устроена наша жизнь.
— И никто не может с этим ничего сделать?
— Нет.
— Значит, я буду первым. — Эдвард бережно передал крысу слуге. — Закопай его в саду, под розовым кустом. Там, где растут самые большие розовые цветы. Так, я буду всегда знать, где он.
— Как скажите, господин.
Эдвард поежился, затем с гордо вскинутой головой и прямой спиной отправился обратно в дом. Слуга с кряхтением, последовал за ним, дымя трубкой. Лоуренс, бывший безмолвным свидетелем этой странной сцены, почувствовал, что настроение мальчика передалось ему. Сон Эдварда проник в него, заразил одиночеством, холодом и скукой.
Неожиданно и мальчик, и слуга исчезли, как полуденный мираж. Остался только дом на холме. Тропинка, по которой шел Лоуренс, заросла. Он оглянулся. Клен, под кроной которого недавно сидели люди, сгорел. От него остался только обугленный остов, торчащий как больной зуб. Налетел порыв ветра, лес недовольно зашумел, теряя листья.
Сновидец поспешил на холм. Судя по состоянию дома, прошли десятки лет. Мох уже захватил северную часть, скрыв под собой всю стену. Первая ступенька крыльца полностью разрушилась, остальные были не в лучшем состоянии. Клумбы поросли бурьяном.
Лоуренс сразу же направился в лабораторию, ожидая найти там хозяина дома. Дверь, ведущая туда была заперта, но двери для сновидца не были преградой. Чужой сон — податливый вязкий материал, который сохраняет форму, только пока ты этого хочешь. Он протиснулся сквозь толщу двери и обнаружил Эдварда, сидевшего за столом и изучающим записи. Мужчина выглядел старше, чем в их первую встречу: появились морщины, шевелюра утратила пышность, виски покрылись серебром, но внимательные глаза смотрели все так же пытливо.
Помещение претерпело значительные изменения. Ширмы были убраны. Там, где прежде жили животные, теперь стояли многочисленные закрытые ящики. Грифельная доска разрисована концентрическими кругами и алхимическими символами, показавшимися сновидцу смутно знакомыми. В центре стоял большой стол, накрытый красной скатертью, на которой лежали диковинные предметы. Бегло осмотрев их, сновидец узнал только серебряный волчок, зеркало, колокольчик. О назначении остальных вещей он мог только догадываться. Лоуренс осмотрел крышку люка. Кольцо было ржавым. Не похоже, чтобы им часто пользовались.
Выглянув из-за спины Эдварда, он прочел последние строки журнала, что тот держал в руках: «Образец?87. Жизнеспособен. Совершенный экземпляр женского тела с физической точки зрения. Не обладает собственной волей. Утилизирован.» Последнее слово было несколько раз яростно подчеркнуто с такой силой, что перо порвало бумагу. Когда
