изменили диагноз, на этот раз на болезнь Крона[294]. Владимиру предстояло долгое и неприятное лечение. Его все больше изматывала неопределенность, бесконечные обследования, испытывающие и осуждающие взгляды врачей, которые казались ему унизительными. Владимира мучили бессонница и кошмары. Он знал, что ему не следовало делать то, что он сделал в Танзании. Он глубоко сожалел об этом. Лежа в унылой больничной палате, он вспоминал начало своей карьеры, как совсем недавно он жил в Москве и мечтал уехать из СССР в какую-нибудь экзотическую страну.
С раннего детства Владимир увлекался иностранными языками, особенно английским, и грезил путешествиями по миру. В 1970‐х – начале 1980‐х годов рядовым советским гражданам не разрешалось выезжать за границу, и зарубежные поездки были доступны лишь привилегированному меньшинству. Чтобы получить возможность выехать из СССР, необходимо было запросить специальное разрешение, указав железобетонные причины для выезда за пределы страны. Процедура подачи заявления на выезд в капиталистические страны была особенно сложной: желающие посетить капиталистический мир должны были продемонстрировать образцовую репутацию, безукоризненное прошлое, политические связи и свидетельства предыдущих поездок в Восточную Европу. Лица, претендовавшие на выезд в эти части света, должны были заполнить анкету на пяти листах с вопросами о семейном положении и трудовой биографии, случаях нарушения советского законодательства и родственниках, проживающих за границей. Наконец, желающим покинуть СССР необходимо было предъявить доказательства крепкого здоровья. Весь процесс был трудным и напряженным, а разрешение на выезд выдавали очень долго или не выдавали вовсе[295].
Строгая система позволяла советским властям отсеивать неблагонадежных кандидатов, которые могли предать Родину и сбежать в капиталистические страны. Иностранцу было гораздо проще приехать в СССР, чем наоборот.
Но были и исключения: представители некоторых профессий, напрямую связанных с зарубежными странами, без проблем получали разрешение на выезд. К привилегированным специальностям относились летчики-международники, моряки и, конечно же, дипломаты. Попасть в любую из этих профессий обычно удавалось благодаря связям или исключительным талантам и достижениям.
Владимир родился в обычной семье и не имел влиятельных родственников, которые могли бы помочь в построении карьеры, поэтому ему приходилось рассчитывать только на себя. Вопреки кумовству и семейственности, процветавшим в дипломатическом ведомстве, после университета Владимиру удалось получить работу переводчика в Министерстве иностранных дел, и в 1980 году ему предложили командировку в Танзанию. Владимир не мог нарадоваться такому предложению.
Работа при дипломатических и военных миссиях в африканских странах считалась достаточно престижной и сулила значительные материальные выгоды. Те, кому предлагали такую работу, могли увидеть страны, чья культура коренным образом отличалась от советской, а также значительно улучшить свое материальное положение. Так, после полутора лет работы в Анголе некоторые дипломаты могли позволить себе купить автомобиль. Зарплата советских представителей в африканских странах зависела от занимаемой должности, наличия вооруженных конфликтов на территории государства и климата. Некоторые должностные лица, определявшие оклад дипломатов и военных, командированных в Африку, считали, что из-за климатических условий работа должна оплачиваться тем выше, чем ближе к экватору находится сотрудник[296].
Африканские страны представляли особый стратегический интерес для СССР: советские власти поддерживали их в борьбе против колониализма и активно участвовали в постколониальном восстановлении. В Союз часто приезжали учиться африканские студенты. По сравнению с другими странами региона Танзания считалась относительно безопасной для работы и жизни: там не велись боевые действия и даже имелся выход к океану, так что выходные Владимир мог проводить на пляже.
Чтобы получить разрешение на работу в Танзании, Владимиру пришлось преодолеть множество препятствий. После многочисленных медицинских осмотров, заполнения бесконечных бумаг и бланков и собеседований в КГБ он наконец-то был готов к поездке. Начальник выдал Владимиру заграничный паспорт, а внутренний паспорт и партбилет забрал до возвращения. Он также вручил ему билеты на самолет. Получив их, Владимир не мог сдержать восторга: он никогда раньше не летал на самолете.
Советское посольство располагалось в живописном портовом городе Дар-эс-Салам, бывшей столице Танзании, на берегу Индийского океана. Владимир получил отдельную комнату в посольстве и вскоре познакомился с остальными сотрудниками. Большинство из них были женаты, имели детей и уже давно работали в представительстве в Танзании. Они предпочитали не покидать территорию посольства и проводить время в компании коллег, жаловались на скуку, тоску по СССР и пили водку. Будучи молодым холостым мужчиной, Владимир с трудом находил с ними общие темы для разговора и предпочитал в свободное время исследовать город и окрестности.
Вопреки ожиданиям Владимира, Танзания оказалась страной с богатой культурой, впечатляющей колониальной архитектурой и чистейшими песчаными пляжами. Уставший от городских пейзажей и московской суеты Владимир оценил их особенно высоко.
Перед отъездом из Москвы сотрудники КГБ проинструктировали Владимира не сближаться с местными жителями и не забывать, что он едет не отдыхать, а работать. Владимир пообещал прислушаться к их совету, но, едва оказавшись в Танзании, сразу забыл о своих заверениях. Дружелюбие местных жителей очаровывало, Владимира так и тянуло с ними пообщаться. Само собой, он тоже привлекал к себе внимание местных: на него норовили украдкой посмотреть, а иногда разглядывали с нескрываемым любопытством. Владимир чувствовал эти взгляды везде: на рынках, в музеях и особенно на пляжах, где его обнаженное белое тело особенно бросалось в глаза.
Именно на пляже Владимир встретил Абдула, высокого широкоплечего темнокожего мужчину лет сорока с очаровательной улыбкой. Абдул сказал ему:
– Солнце слишком сильное для вашей белой кожи… Вам лучше сидеть в тени, иначе вы сгорите. Откуда вы?
Завязался разговор, и Владимир, забыв о данном сотрудникам КГБ обещании не связываться с местными, подружился с Абдулом. В течение последующих недель они несколько раз встречались на одном и том же пляже. Владимир рассказывал Абдулу о Советском Союзе и жизни при коммунизме, а Абдул с интересом слушал. Однажды Абдул пригласил Владимира в уединенное место на пляже, где совершенно неожиданно наклонился и поцеловал Владимира в щеку… Лежа на больничной койке в СССР, Владимир часто думал об Абдуле. Он скучал по нему, но в то же время жалел, что вообще с ним познакомился…
28 апреля 1983 года, спустя почти девять месяцев после поступления в больницу, Владимира выписали. Симптомы загадочной болезни, казалось, окончательно сошли на нет. Он испытывал огромное облегчение и особенно радовался тому, что ему удалось сохранить свою тайну. Владимир все еще чувствовал усталость, но ему очень хотелось поскорее выписаться и забыть месяцы в больнице как страшный сон. Он планировал вернуться в родной город в Подмосковье и устроиться учителем в среднюю школу.
– Мы бы рекомендовали вам какое-то время не возвращаться в Африку, – напутствовали врачи при выписке.
– Я и не собираюсь возвращаться. Я уже решил оставить дипломатическую карьеру и стать учителем, – ответил он, помахав им на прощание.
Глава 20, в которой советские чиновники пытаются оградить СССР от СПИДа
1982–1985
10 ноября 1982 года Леонид Ильич
