— Проверим. Но что за странное оружие?
— Рей и Люк меня научили пользоваться кинжалом одновременно со шпагой или рапирой. Отрабатывали бой в ограниченном пространстве. Парень высок, хорохорится не зря — точно что-то умеет.
— Нам нельзя тебя терять.
— Знаю. Буду проигрывать — пристрелю его.
***
В задних комнатах покоев лорда-канцлера, служивших казармой для отряда Рея, барон сделал странное признание.
— Люк, знаешь, я, наверно, старею.
Ингриец, поигрывавший кинжалом, иронично приподнял бровь.
— Откуда такие мысли, твоя милость?
— Посуди сам. Мы в походе, в засаде. Нам грозит опасность. Скорее всего — неравный бой. Недавно я бы выл от восторга, от ощущения полноты жизни. А почему-то больше хочу в Бар де Дюк, к Алейне и к Полин. И еще… перед самым отъездом у Алейне появились признаки, что она тоже…
— Ждет ребенка? Молодцы! Поздравляю.
— Рано пока, — Рей присел на кресло, опустив шпагу между колен. — А спросить письмом — как там, не могу. Во-первых, она знать не должна, где мы. Во-вторых… Как это спросить? Не скинула бы дитя! Прочтет, расплачется, а я далеко, и не могу утешить, обнять.
— И тут же пробовать зачать снова, — невозмутимо добавил практичный Люк. — Если раз что-то начало получаться, выходит — можете. Двигай завтра в храм Святой Екатерины, она покровительствует матерям, поставь свечку, закажи молитву за рождение дитяти. Говорят — помогает.
Планы на завтра смешало появление Сергея.
— Рэй уже в курсе, в шесть утра у меня дуэль, — бросил он без предисловий. — На меня набросился сын герцога де Тревейна, желающий руки Флоранс. Узнал, гаденыш, про наши с ней отношения. Немудрено, весь дворец в курсе, здесь не принято скрывать. Подловил, дал перчаткой по мордасам.
— Первый раз вижу поганца, — пожал плечами Рей. — Отец его в возрасте был политик, а этот драчун. Какое оружие?
— Рапира и кинжал.
— Моя школа, — ухмыльнулся Люк. — Говоришь, в шесть? Давай разомнемся. Потом иди отдыхай и выспись хорошо.
— Он дело говорит, — поддержал Рей. — Там на пиру они ужрутся, веселиться будут за полночь. Если твой соперник такой наглый, он наверняка гульнет. Нам на руку.
Сергей сбросил камзол, оставшись в рубашке, Люк подобрал несколько палок, имитировавших рапиру и кинжал.
— Становись, твоя светлость. Повеселимся и мы.
Но то был вечер нарушенных планов. Буквально через полчаса заявился Антуан.
— Граф! Вас ищут придворные по поручению принцессы. Срочно придите к ней.
Разгоряченный, Сергей оделся.
— Пока дойду в ее крыло, провоняю потом, как скакавший галопом жеребец.
— Так не ходи, — хмыкнул Рей. — Или между вами еще что-то осталось?
— Один раз так и поступил. Потом глупо оправдывался, почему не откликнулся на ее приглашение, якобы по цвету ливреи лакея не понял, от кого послание… Интересно, она помнит?
— Само собой. Иногда женщины помнят гораздо больше, чем хотелось бы. Поверь дважды женатому, — маркиз окликнул Лайзу. — Собаку не забудь. Женщины любят животных.
Рыжая немедленно подскочила с подстилки. В сутолоке приема Сергей не стал ее брать, а жаль — порвала бы герцогскому отпрыску штаны. Собака ткнулась носом в его ладони и радостно заулыбалась. Ей предстояло дело с хозяином, и это уже само по себе счастье, и не важно — какое дело.
Если бы и человечьи, а не только собачьи женщины были такими покладистыми!
Но, пожалуй, — нет. С некоторой долей мазохизма мужчины гораздо больше любят упрямых женщин с неуступчивым характером, не оказаться у такой под каблуком — уже предмет гордости.
Флоранс была именно из этой породы.
***
— Войдите!
Принцесса стояла у окна, освещенная единственной свечой.
Лайза шмыгнула в комнату первой и радостно запрыгала около Флоранс. Сергей подумал, если готовился тяжелый, серьезный разговор, собака моментально разрушила заготовку. После такого начала сложно вещать тоном обвинителя в трибунале.
— Ну вот что ты делаешь?!
Он подошел вплотную.
— Просто люблю. Тебя, Тибальта, Лайзу тоже, пусть она и не человек. Всю Гею люблю, и хочу, чтоб она оставалась такой, даже диковатой, но не столь испорченной как мой мир, особенно британская ее часть. А за любовь иногда приходится воевать, — он провел рукой по ее платью над ложбинкой груди и не обнаружил цепочки медальона. — Ты правда его не носишь. Я — ношу. Всегда. И завтра тоже, когда на меня бросится этот бешеный Этьен.
— Господи… Отец ему еще даже не отказал.
— Но и не согласился. Вот поганец и бесится. Как же им хочется породниться с августейшей семьей.
— Да! — просто согласилась Флоранс. — Я старше его на год, была замужем и имела любовника, потому считаюсь порченной. Кроме близости к короне, у де Тревейнов никаких причин желать этого брака.
— А у меня — есть! Хочешь, поклянусь: как только Эдуард обретет уверенность, уедем из дворца, будем вести обычную жизнь, — Сергей осторожно обнял ее за плечи, не пытаясь привлечь к себе. — Больше не будем считать календарь и твои опасные дни, наоборот, пусть у Тибальта родится братик! Ну, а хочешь — улетим, посмотришь другие миры, где никто не знает, что ты принцесса. Правда, на Гее все равно лучше.
При словах о ребенке слезы даже не полились — брызнули из бирюзовых глаз. Этого Сергей уже не выдержал, начал целовать, убирать влагу губами…
Романтический момент испортила Лайза, прыгнув на них передними лапами в порыве ревности — почему не берете меня в обнимашки? Левой рукой Флоранс обвила собачью голову.
— Милый, говорят: он очень опасен. Еще неизвестен как боец, но тренировался с детства целыми днями.
— Я только что тренировался четверть часа. Но у меня есть опыт убивать. Очень неприятный опыт, ты знаешь.
— Да! Верю.
Воистину мир перевернулся с головы на ноги. Неужели между ними восстанавливается доверие? Хоть чуть-чуть!
Сергей обнял ее крепче, обнял, привлек к себе. Губы оставили в покое глаза и опустились ниже, раздвинув губа принцессы, язычок отправился в нежное путешествие, но не задержался там. Граф принялся целовать ее шею, досадуя, что Флоранс в закрытом платье, без выреза-декольте, а многочисленные завязки так долго распутывать…
Она резко отстранилась.
— Милый! Остановись. Мы оба знаем, чем это кончится, ты же не уйдешь до утра. А тебе нужны силы!
— Но я так тебя хочу!
— Я тоже! Очень! Уходи…
От краткости встречи расстроилась даже Лайза.
В самом приподнятом настроении Сергей обошел самые важные зоны дворца, убедившись, что пока ничто не предвещает беду. Бодуэна унесли в спальню, его покои под охраной как маленькая крепость, туда допускаются только дети, лорд-канцлер, проверенная обслуга да врач с духовником.
