имел ли Крайнин связь с какой-нибудь женщиной. И тут на ум пришла интересная мысль. Со слов солдата следовало, что его пытались обработать. Из показаний Козырева — что Яковлев вернулся в казарму выпивши. Значит, перед тем, как начать вербовку, солдата угостили. Где? Свои квартиры враги не раскроют. Рискованно. Если пить в «Победе», надо выехать куда-нибудь в степь. Оттуда солдат вряд ли бы вырвался. Значит, выпивали в пивной или столовой. Больше всего подходит пивная. Народу поменьше. Не там ли работает злая фея с жесткими светлыми волосами? Не она ли предоставила свое заведение для вербовки?
Эта мысль и повела Игнатенко на «экскурсию» по питейным заведениям. Благо, городишко невелик. Только три пивных бара.
Первую пивную Игнатенко забраковал сразу. В ней работал хромой инвалид войны. Забраковал и другую. Это была скорее маленькая столовая. Штат три человека. Почти всегда людно. Не подходила такая забегаловка для разговора тет-а-тет.
Третья пивная разместилась почти на краю Степняково. Старый, крепкий домишко. Заведение будто пряталось в череде окраинных изб. Обслуживала одна хозяйка. Худенькая, лет сорока. Поверх ватника белый халат. Голова покрыта серым пуховым платком. Из-под него проглядывают светлые волосы.
Иван Иванович заказал кружку пива и пару котлет. Женщина проворно стала выполнять просьбу. Кроме Игнатенко в пивной был еще один посетитель. Он жадно раздирал сухую воблу и, посасывая рыбешку, запивал пивом. На его столе стояло уже три осушенных кружки. Заметно пошатываясь, мужик подошел к буфету.
— Налей в долг, Катька!
— Хватит. Зенки уж совсем пропил.
— Тебе какое дело? Налей, не то больше сюда ни-ни...
— Ты жену пужай! А мне ты и даром не нужен.
— Гляди, Катька! — мужик наискось надел шапку и вышел.
Поговорить бы с ним, решил Иван Иванович и, быстро прожевав котлету, пошел к буфету расплачиваться.
— Может, еще кружечку налить? — игриво спросила буфетчица.
— Спасибо. Если чайком угостите, я вечерком загляну.
— Приходи, мил человек. Не только чайком угощу.
Мужика Игнатенко нагнал быстро. Тот шел пошатываясь.
— А Катька эта ничего бабенка, — зацепил Иван Иванович.
— Бог смерти только не дает, — приостановился мужик. Осоловелыми глазами он посмотрел снизу вверх на Игнатенко. — Что, понравилась? Ставь пузырь, пойдем познакомлю.
— Чего с ней знакомиться? У нее, наверное, есть?
— Кобель есть, а не мужик. Был, вернее.
— Почему был?
— Тю-тю, ушел. Ну, как, ставишь пузырь?
— Сначала расскажи, что за баба и где тот, что тю-тю?..
— Баба как баба. А тот ф-фють... На тот свет ушел. Угорел.
Иван Иванович заволновался. Неужели след? Боялся насторожить захмелевшего спутника, но время не ждало. Решился:
— Ну, поставлю пузырь. А она меня р-раз... и отошьет. До самой смерти, поди, с тем встречалась? Любила, небось?
— А черт ее знает. Ей лишь бы кобель.
Игнатенко огорчился. Мало ли, когда они могли встречаться с Крайниным. Может, дело давно было. И все же этот притушенный пепел надо было расшевелить. Дав команду Бычкову собрать сведения о хозяйке пивной, Игнатенко вечерком «забрел» в заведение Екатерины попить чайку. Она сразу его заметила. Принесла в графинчике водку, на тарелке свеженажаренную картошку с пышными котлетами.
— Вот ваш чаек. Как обещала.
— Пусть мужики разойдутся. Вдвоем-то чаевничать веселее.
Она благодарно взглянула ему в глаза. В них читалась и страсть и смятение. И впрямь, кобеля ищет, подумал Игнатенко. Стало противно. Но что поделаешь? Надо было играть.
Бар опустел к девятнадцати. Екатерина бесцеремонно, с напускной грубоватостью, выгнала засидевшихся посетителей и с улыбкой подошла к Ивану Ивановичу. Они чокнулись и выпили за знакомство. Потом выпили еще раз. Она пила наравне с ним, не стесняясь. Стала называть его на «ты», словно знала сто лет.
Да, птичка та еще, думал Игнатенко. А Екатерина, захмелев, язвительно спросила:
— Значит, говоришь, прикомандированный? Женка там, а ты здесь краль заводишь?
— Разве я не имею права поужинать с симпатичной женщиной?
— Ух, и хитер же ты, мужик, — ласково ударила она его по плечу. — Ну, хрен с ней, с твоей бабой. Но учти, я ревнивая.
— Я тоже ревнивый. Что же у вас, так никого и нет?
— Был да сплыл, — сказав это, она испугалась и протрезвела.
— Где же он? — ухватился Игнатенко.
— Муж-то?.. Разошлись.
Разговор стал натянутым. Обдумывая, как поступить дальше, он полез в карман за деньгами.
— Возьмите. Сдачи не надо, — протянул ей хрустящую сотню.
Потом Игнатенко пошел провожать Екатерину. По дороге говорил о пустяках, чтоб не насторожить ее. Подошли к дому, остановились.
— Замерзла я чуточку. Давай, топай домой. Вот дочку днями к бабке отправлю, тогда и в дом зайдем.
— Завтра воскресенье, Катя! Давай вечерком в кино сходим.
— В кино? Вообще, можно. Давненько в кино не ходила. Ну... мне пора.
Он удерживать не стал. Как бы не испортить дело. Договорились, что возьмет на завтра в кино билеты и придет за нею.
Когда Игнатенко закончил доклад, Волков спросил:
— Какие выводы, Три «И»?
— Выводы? Надо добывать волос.
— Ну, что ж, добывай!
Игнатенко ушел, а Волков долго смотрел в окно. Где-то далеко в стороне аэродрома прочертила небо падучая звезда. Был след и... нету. По такому же невидимому следу шли и они.
30
Клин вышибают клином
В понедельник тридцатого декабря, едва Степан Герасимович переступил порог своего кабинета, к нему на прием попросился начальник отдела кадров подполковник Сахаров. В его руках был черный бумажный пакет.
— Ваше приказание выполнено, — Сахаров высыпал из пакета на стол фотографии молодых офицеров. Их было не менее полусотни. — Сфотографировали и тех, кто прибыл в прошлом году.
— Кашу маслом не испортишь. Фотографии сделаны без ретуши?
Сахаров виновато омрачился:
— Не успеть было в такой срок...
— Ну, хорошо. Свободны, Владимир Сергеевич!
Когда Сахаров вышел, Волков приказал дежурному по части никого к нему не пускать. Отыскал нужную фотографию. На этой фотографии, правда, едва-едва, но видно... Достал интересующее его личное дело и раскрыл. Теперь на Степана Герасимовича глядели два фото. Какое поразительное сходство!
В дверь постучали. Волков торопливо захлопнул личное дело и собрал все фотографии в пакет. В проеме двери показался Мельников.
— Извините, Степан Герасимович, дежурный предупредил, но...
— Запрет одинаков для всех. Коль ворвался — слушаю!
— Какие указания в отношении Маркина?
— Все указания сделаны. Посадил под следствие,
