и истребителем оконных стекол. А еще писал с ошибками. Хотя… когда нужно было кого-нибудь отправлять на районную олимпиаду по физике или по геометрии, все учителя дружно делали вид, что я идеальный ученик. – Людвиг рассмеялся и на мгновение показался Ксюхе совсем юным: задиристым, наглым, без синяков под глазами и лихорадочного румянца. Тот самый парень из рассказа, который только что окончил институт, начал встречаться с девушкой, завел себе непутевого ученика…
А потом что-то случилось.
Что-то, о чем не хотят говорить ни Тимур, ни Людвиг.
Только для Тимура все произошло шестнадцать лет назад, а для Людвига – недавно. Он очнулся, а вокруг другое время, другие люди, а ученик уже совсем взрослый и сам детей в школе учит.
А своего учителя магии – ненавидит.
Так себе ситуация. Даже если забыть на мгновение, что Людвиг вообще-то умирает.
– Ксю… – осторожно произнес этот умирающий. – Я не уверен, что хочу знать, о чем ты сейчас подумала.
Вариант «ни о чем», похоже, не годился. Людвиг смотрел так, словно услышал ее мысли столь же четко, как она порой слышала чужие.
Наверное, надо было воспользоваться моментом и расспросить об этой странной, непонятно откуда взявшейся способности. Тоже важный вопрос, между прочим! Ксюха попыталась его сформулировать, но вместо нужных слов наружу внезапно вырвалось:
– Не умирай, пожалуйста! Я очень не хочу однажды найти здесь твой труп.
– Не найдешь, я успею сбежать и спрятаться, прежде чем сдохну.
– Не смешно. – Ксюха хотела притворно надуться, но губы внезапно дрогнули по-настоящему.
Она представила, как перемещается в Дом… совершенно пустой Дом… И не находит никого. Опять. Да и сможет ли она вернуться?
Сможет ли Дом существовать после смерти Людвига, если создан по большей части из его страха? Сможет ли Ксюха существовать после смерти Людвига?
Глупости! Конечно сможет. Раньше же как-то существовала… Только вот…
– Ксю, ты чего?
– Ничего, – буркнула она, отворачиваясь.
Реветь прилюдно Ксюха не любила. Вообще реветь не любила и очень старалась не делать этого без веской причины. Когда Тимур чары снимал – там, понятно, слезы были от боли, да и не заметил он ничего, даже не смотрел. От кошмаров еще бывало, но в такие моменты мозг отключался, так что не считается. А сейчас-то с чего?
С чего-то.
Просто так.
Оно само.
Само сейчас пройдет.
– Ксю, посмотри на меня.
Не проходило.
Ксюха давилась рыданиями, хрипела, пытаясь хоть как-то удержать внутри слезы и эмоции, но они все равно прорывались. Глаза щипало, щекам было мокро и горячо. И стыдно.
Стыдно, конечно, было не только щекам, но и всей Ксюхе в целом. Потому что нельзя же так. Бабушка всегда говорила, что от слез никакой пользы. Нельзя реветь, надо быть сильной и самостоятельной, а если у тебя проблемы – просто брать и решать их, потому что вместо тебя никто с ними не разберется. И никто тебя не спасет.
Бабушка никогда не плакала. Вообще никогда. Это Ксюха была такой неженкой…
– Да что с тобой? – Людвиг рывком развернул ее к себе, прижал к груди, обнял. Теперь рыдания заглушал его свитер. – Я пошутил. Пошутил, слышишь? Не собираюсь я никуда перед смертью прятаться, я же не слон. И вообще в ближайшее время умирать не планирую.
– Честно?
– Честней некуда. Обещаю, буду сопротивляться, сколько получится. Хотя… это не от меня зависит. Магия-то все еще во мне, и она сама будет бороться с любым посторонним влиянием.
– Это как?
– Примерно как при обычной болезни: в организм проникает вирус, организм начинает защищаться, поднимается температура…
– И в конечном итоге организм загибается уже не от вируса, а от температуры и всякого прочего цитокинового шторма.
– Ты какие-то ужасы рассказываешь.
– Можно подумать, у тебя внутри не ужас, а обыкновенная простуда!
– Я могу сопротивляться, – упрямо повторил Людвиг.
– Бесконечно? Или пока не победишь?
– Какое-то время.
– А потом?
– А потом я немного передохну – и что-нибудь придумаю.
– Придумай прямо сейчас! Возьми и придумай, ты же гений!
Говорить в свитер было неудобно, в рот постоянно лезла шерсть, и отдельные ворсинки оставались на языке. Тьфу, гадость! Но отстраняться не хотелось, в людвиговых объятиях было тепло и уютно. Ксюха обнимала его в ответ, слышала, как бьется его сердце, чувствовала дыхание и еще… что-то. Нечто. Похожее на пузырьки лимонада, которые шипят и булькают прямо под кожей. Или на шоколадку с взрывной карамелью, которая прикольно щелкает на языке.
Ощущение было странное. Непривычное.
Впрочем, для Ксюхи и объятия не были привычными – последние несколько лет она обнимала разве что огромную игрушечную акулу, но акула никогда не отвечала взаимностью. И уж точно не булькала при этом!
– Ну уж прям гений! – Людвиг разжал руки, и пузырьковое наваждение схлынуло.
– Тимур считает, что гений.
– Это он сам так сказал?
– Нет, он так подумал. – О! А вот и подходящий повод сменить тему и уточнить все необходимое! Ксюха стерла с лица остатки слез и решительно бросилась в атаку: – Серьезно, я слышала его мысли так четко, как будто он вслух это говорил. И… я не понимаю, как это возможно?! То есть… Я правда слышу чужие мысли!
– Всех вокруг? Постоянно? – Людвиг не казался удивленным. Скорее заинтересованным. Так, слегка. Самую малость.
– Удивиться не хочешь?
– Беру пример с тебя, становлюсь совершенно непрошибаемым. Ладно, рассказывай подробности. Как это происходит, в каких ситуациях, в чем выражается? Прямо сейчас меня слышишь?
– Нет. Слышу, когда… Когда очень волнуюсь. Или когда те, кто находится рядом, тоже очень волнуются. Такое чувство, что они в этот момент так громко кричат внутри себя, что этот крик нечаянно долетает до меня.
– Кажется, понимаю. И если понимаю правильно, то дело не в громкости крика, а в некотором эмоциональном резонансе. – Людвиг запустил пятерню в волосы Ксюхи и поворошил там, словно пытался нащупать антенну, которая этот самый резонанс улавливает. – А слышишь только знакомых или посторонних людей тоже? Про Тимура я понял.
– Еще была девушка в косметическом салоне. И… – Ксюха замешкалась, вспоминая. – И все, кажется. У твоей бабушки я точно мысли не читала, наоборот, она сама мне сказала, что я слишком громко думаю. Но я не умею по-другому! И не понимаю, почему это происходит и что делать! Как это отключить?
– Во-первых, прекрати нервничать.
– Я не нервничаю! Ты же сам сказал: я непрошибаемая!
– Да, поэтому ты не просто нервничаешь, но и с совершенно непрошибаемым упрямством отказываешься это признавать. Серьезно, Ксю, заканчивай. Ты не кукла, ты не компьютер, ты живой человек и имеешь полное право истерить, особенно учитывая, что вокруг творится.
– Так, погоди! Давай определимся: мне все-таки можно истерить или нет?
– По жизни – как хочешь, а из-за чужих мыслей – не стоит. Лучше наслаждайся. Некоторые этот талант годами пытаются развить или усилить с помощью заклинаний, а у тебя само получается. Отлично же. Это, кстати, было во-вторых.
– А в-третьих? Отключить-то можно?
– Можно.
– И как?
– Я уже сказал – не нервничать. Или, по крайней мере,
