дверь в квартиру Г6. Это так несправедливо. Вечно мне мешает этот типаж, за которым увиваются мужики. А они их не заслуживают.
Вера лежит в своей постели в квартире Г8 и вяжет. Время от времени царапает ногу спицей, чтобы не уснуть. Она охраняет Дагмар. Но не заснуть трудно. К тому же, похоже, сегодня вечером его здесь нет. Она закрывает глаза. Пусть они хоть немного отдохнут.
В квартире Г7 Улоф спит глубоким сном впервые с тех пор, как приехал в «Сосны». Он выполнил свою работу. Сегодня ночью кто-то другой стоит за штурвалом парома.
Темнота словно мягким бархатом накрывает мебель в квартире Г6. Жирное пятно под кроватью высохло. Это место теперь трескается и шелушится.
Сукди только что уложила Будиль в постель и теперь слышит шум, доносящийся из квартиры Лиллемур. Бежит туда. Кругом хаос. Сукди осматривается по сторонам. Не может осознать увиденное. Полки пусты, на них остался лишь тонкий слой пыли вокруг мест, на которых стояли ангелы. Их фарфоровые лица разбиты. Пряжа распущена, из дыр в вязаных телах ангелов вылезает вата. Оторванные руки, ноги и крылья из пластмассы валяются по всему полу. Картины с пословицами и херувимами разбиты. Посреди погрома стоит Лиллемур и плачет, кончики ее пальцев в крови.
Юэль
Новая койка в новом отделении. Новый врач и новая медсестра.
Мама сидит, наклонившись вперед и свесив ноги с кровати. Ее одели в открытую на спине больничную сорочку. Юэль держит ее за руку. Медсестра достает ватный шарик, макает его в спирт.
– Сейчас будет немного холодно, – предупреждает она и протирает мамину спину круговыми движениями.
Потом кладет на спину синюю бумажную простынку с отверстием посередине. И Юэль рад, что раньше не спрашивал, что такое люмбальная пункция. Его уже подташнивает.
– Сейчас вы почувствуете укол, – предупреждает доктор. – Я введу анестезиологический раствор.
Мама крепко сжимает руку сына. Но все уже позади. Доктор откладывает шприц, похлопывает маму по плечу:
– Все в порядке, Моника?
– А то, – отвечает она. – Все хорошо. Бывало и хуже.
Но голос ее дрожит.
В коридоре слышны шаги. Кто-то кричит от боли. Запахи здесь другие, но все равно все очень похоже на «Сосны».
Теперь это мамина жизнь. Перемещаться между этими местами. Ее будут осматривать и колоть ей уколы чужие люди в защитных перчатках.
Доктор берет с подноса новый шприц. Металл блестит в солнечном свете, льющемся из окна, а затем пропадает из виду за маминой спиной. Игла длиной в десять сантиметров. Толстая, как небольшая трубочка для коктейлей. К тошноте Юэля добавляется головокружение. Кажется, будто его укачало.
– Вы уже начали? – спрашивает мама.
– Сейчас начну, – отвечает доктор и оборачивается к медсестре: – Видите, вот здесь, между позвонками…
Та кивает, а в следующее мгновение мама громко кричит:
– Нет! Не хочу!
Что-то мокрое попадает на руку Юэля. То ли слюна, то ли слезы.
– Сожалею, – говорит доктор. – Думаю, игла попала в кость.
– Будьте осторожны, – просит Юэль.
– Мы делаем, что можем. С пожилыми пациентами бывает нелегко. К сожалению, может уйти время на то, чтобы попасть в нужное место.
Доктор снова вводит иглу, и мама всхлипывает.
– Пожалуйста, не двигайтесь, Моника, – просит медсестра.
– Теперь здесь капает, – говорит доктор, и медсестра кивает, завороженно глядя на мамину спину.
– За что вы так со мной? – сетует мама.
– Добавьте анестезии, – просит Юэль.
– Это не поможет. – Медсестра смотрит на него. – Мы можем только обезболить кожу.
Юэль не сомневается, что сочувствие, промелькнувшее в глазах женщины, искреннее. Но оно не поможет маме, которая неровно дышит сквозь стиснутые зубы. – Какое-то гребаное средневековье, – ворчит Юэль.
Мама стонет громко и протяжно.
– Я не хочу этого, не хочу, не хочу… – хнычет она.
Юэль слышит капанье, и медсестра откладывает на поднос пробирку с прозрачной спинной жидкостью.
– Они скоро закончат? – спрашивает мама, с мольбой глядя на Юэля.
Он пытается подбодрить ее, кивая, обещает, что осталось недолго, хотя видит, что надо наполнить еще пять пробирок.
– Постарайтесь не двигаться, Моника. Вы молодец, но нужно сильно согнуть спину, – просит доктор.
Мама наклоняется вперед. Юэль смотрит на кожу ее головы. На отросшие, все еще не покрашенные волосы.
Снова какие-то капли у него на руке. Время от времени стоны Моники переходят в крики. Кажется, что мучению не будет конца.
Когда медсестра достает компрессы, Юэль совершенно не представляет, сколько времени прошло. Мама тяжело дышит, а затем большая игла звенит о поднос.
– Вот так, – улыбается медсестра, поднимает синюю простынку и снова застегивает мамину больничную сорочку. – Теперь все готово.
Мама медленно распрямляется. Ее лицо искажено гримасой. Из-под закрытых век текут слезы. В падающем из окна свете каждая волосинка на ее щеках переливается золотом. Дыхание тяжелое.
– Теперь можете снова лечь, Моника, – снимая перчатки, говорит медсестра. – Давайте я вам помогу.
Мама подтягивает ноги и позволяет уложить себя в постель.
– Что будет, если вы ничего не обнаружите? – спрашивает Юэль.
– Тогда запланируем магнитно-резонансную томографию и ночную электроэнцефалографию. Сейчас лето, и очереди на эти обследования небольшие…
– Но она же сможет здесь остаться?
Доктор мотает головой:
– У нас нет свободных коек.
– Но… если у нее опять случится припадок?
– Тогда она еще раз приедет к нам.
Можно подумать, это гребаный дружеский визит, а не еще один припадок, из-за которого пришлось вызывать «скорую помощь».
Юэль смотрит на маму, она тяжело дышит, закрыв глаза. Бомба с часовым механизмом, но счетчик никто не видит. Неизвестно, когда она взорвется в следующий раз.
Медсестра задергивает шторку вокруг койки. Врач говорит что-то еще, но Юэль почти ничего не слышит. Он выкурит сигарету и позвонит Бьёрну. Пора братцу наконец уяснить, что все серьезно.
– Мама? – говорит Юэль, когда они остаются в палате одни. – Ты спишь?
Вопрос остается без ответа.
– Я пойду позвоню Бьёрну, но скоро вернусь. Тебе что-нибудь нужно? Хочешь воды?
Юэль смотрит на поильник и пластмассовый графин. Думает, надо ли заставить маму выпить немного жидкости. Но сегодня ее уже достаточно заставляли.
– Я скоро вернусь, – повторяет он.
Юэль почти доходит до двери, когда слышит стон.
– Прошли недели, прежде чем они его нашли, – бормочет мама.
Сердце Юэля начинает биться вдвое быстрее. Словно тело все понимает раньше, чем успевает осознать мозг.
Она же не имеет в виду… Этого не может быть.
Юэль оборачивается. Мама все еще лежит с закрытыми глазами. Осторожно причмокивает губами.
– Кого? – спрашивает Юэль.
– Его родители так себя и не простили. Они думали, он наркоман… и что они не понимали…
Моника меняет
