Книга Между нами лёд. Книга 2 - Дарья Ларина

– Я раньше и не думал, что у на-а-а-ас на двоих с тобой одно лишь дыха-а-ание… – протянул Евгений, пытаясь удобнее улечься в маленькой ванной и вытягивая ноги на кафельную стену. Он резко замолчал, не продолжая петь дальше. Мозг издевательски подкинул ему воспоминания о том, как они с Таней смотрели друг на друга каждый раз после совместного проката. Как они просто смотрели друг другу в глаза и судорожно цеплялись губами за воздух, задыхаясь после физической нагрузки. И казалось, что даже это они делали в одном ритме. И сердца их бились одинаково бешено.

Евгений провел ладонями по лицу и бессвязно простонал, желая выгнать эту картину из головы. Не получалось. Громов вспомнил, как болельщики в шутку сравнили их такой вид с тем, как выглядят люди после секса. Евгений был в парном катании так долго, но ни разу не сравнивал эти два понятия. Он не видел ничего похожего. До Тани. С ней это действительно было по-другому. С ней близость была потрясающей как в горизонтально-постельной плоскости, так и в вертикально-ледовой.

– Та-а-аня, – тихо прошептал, закрывая глаза и откидывая голову на борт ванной.

Она слышала, как Женя бессвязно стонал, но думала, что виной всему головная боль от большой дозы алкоголя. Стоя у окна, за которым не было ничего, кроме непроглядной осенней ночи, с бушевавшим ветром и дождем, утирая слёзы и обнимая себя за плечи, Таня и не думала, что стонал Евгений потому, что не мог выгнать из своей головы её же образ.

Таня сидела на кухне и пила успокаивающий чай с ромашкой, ожидая, пока Евгений выйдет из душа. Пару минут назад ей пришлось включить свет, потому как он угрожал продолжить свой концерт. Терпеть его завывания больше не было сил и пришлось согласиться.

Отец Тани злоупотреблял алкоголем и периодически заваливался домой со своими друзьями по рюмке. И уже в юности она научилась классифицировать людей в алкогольном опьянении. Одни были относительно спокойными и с легкостью засыпали, немного пофилософствовав о жизни, вторые болтали без умолку всякую бессмысленную чепуху, а третьи дебоширили. И Женя, судя по всему, относился ко второй категории. Что, конечно, намного лучше, чем третья. Однако Тане очень хотелось «выключить» его и уложить спать. Она была зла на него. Но не за то, что тот второй раз в жизни переборщил с алкоголем, а за то, что заявился именно к ней и напомнил о себе так ярко. И напомнил о них. О прекрасной паре, что осталась в прошлом.

– Я всё! – с невероятной гордостью, будто только что вновь стал олимпийским чемпионом, воскликнул Евгений, выходя из ванной и пытаясь замотать на бедрах короткое розовое полотенце.

– Вообще-то, – несмело начала Таня, – это мое полотенце для…

Но не договорила, мысленно махнув рукой, и поняла, что Жене нет никакого дела до того, что этим она когда-то вытирала лицо.

– Для друг-гих мужчин? – снова начал заикаться Евгений, проходя на кухню.

– Ага, у меня же тут публичный вытрезвитель, – безразлично кивнула Таня, опуская глаза. Пьяный или нет, но Громов оставался возмутительно хорош собой. Особенно после душа, когда по рельефному телу стекали капли воды.

Евгений сел за стол напротив Тани и недовольно посмотрел на миниатюрный букет нежно-розовых пионов.

– От кого? – голос его стал холоднее. Он бросил полный злости взгляд на Таню, заставляя её на мгновение всерьез предположить, что Женя ещё может перейти из второй категории в третью и разнести всю кухню.

Хотя в таком случае хозяйка квартиры, возможно, не заметит протекшее окно?..

– От себя, – солгала Таня, понимая, что, услышав имя «Илья», Женя мог бы осатанеть.

Громов подозрительно сощурил глаза, ещё раз посмотрел на цветы, будто они могли как-то подтвердить или опровергнуть произнесенное Таней, а затем медленно кивнул, сделав вид, что поверил.

Короткое полотенце, которое физически не могло завязаться на его бедрах, снова распалось. Евгений чуть приподнялся, а затем просто постелил его себе на колени, будто это была столовая салфетка, а сам он находился в дорогом ресторане. Таня с трудом сдержала смех и снова была вынуждена на несколько секунд опустить взгляд вниз.

– Налей мне чайку, – попросил он и шумно шмыгнул носом.

– Простыл всё-таки, – недовольно вздохнула Таня, поднимаясь из-за стола и подходя к плите. – Тебе дать одежду?

– У тебя есть м-мужская одежда? – Евгений снова нахмурился, бросив подозрительный взгляд.

Таня, наливая заварку в кружку, грустно улыбнулась. У неё был пиджак Громова, оставшийся с бала, и его же футболка, которую случайно захватила вместе со своей одеждой, когда судорожно собирала вещи.

– Есть.

Евгения такой ответ вывел из себя. Он с трудом поднялся со стула, обронив полотенце, и подошел к Тане, однако немного не рассчитал и навалился на неё, прижимая к кухонному гарнитуру.

– Женя! – разозлилась Таня, пытаясь оттолкнуть от себя его и чувствуя, как край столешницы больно впивается в поясницу.

– И давно? – прорычал Громов, несмотря на сильное опьянение находя силы пресекать любые попытки вырваться из своих рук. – Давно он у тебя?

– Кто он? – с трудом выговорила Таня, положив ладони на плечи Жени и пытаясь сдвинуть хоть на миллиметр. – Женя, ты пьян, – как можно строже произнесла она, снова предпринимая попытку оттолкнуть его, но получила лишь вновь напомнившую о себе боль в плече.

– Я стеклый как трезвышко! – огрызнулся Громов, но не дал Тане опомниться и прильнул губами к шее.

– Женя! – от бессилия закричала Таня.

Но Громов не отвлекался от того, о чем так давно мечтал. Он продолжал собственнически впиваться в её шею, опускаясь к ключице. Таня зажмурилась, стиснув зубы. Несколько долгих секунд она терпела такое обращение с собой, но затем, собрав все силы, снова положила ладони на его грудь и, сделав огромное усилие, смогла оттолкнуть от себя.

– Не подходи! – воскликнула она, отходя в другой угол кухни. – Иначе пойдёшь обратно на улицу.

– А ты попробуй меня выгнать, – самодовольно произнес он и вернулся за стол, вальяжно откидываясь на спинку.

Таня выдохнула с толикой облегчения. Пусть лучше продолжает вести себя как заносчивый индюк, чем как сексуальный маньяк.

– Оставайся, но у меня есть условие.

Раз уж Женя сейчас в алкогольном опьянении, и его язык развязан намного больше, чем обычно, почему бы не попробовать этим воспользоваться?

– Да-да? – деловито произнес он, приподнимая брови.

– Я буду задавать вопросы, а ты на них отвечать.

– Легко! – с юношеским гонором воскликнул Евгений, и Таня поняла, что нужно уточнить условия.

– Отвечать честно!

Громов задумчиво опустил голову, смотря на обнаженный торс и то, что было ниже.

– Ну-у, – протянул он, снова поднимая взгляд на Таню, – любой каприз за чашку чая.

– И без порнографии, пожалуйста, – тише попросила она и, подобрав полотенце, бросила в Женю, призывая накрыть то, что сейчас хотелось видеть меньше всего.

Евгений сначала расправил полотенце, делая вид, что действительно намеревается закрыть пах, но затем с важным видом закинул себе на плечо и невинно улыбнулся. Таня обреченно вздохнула и отвернулась, наливая кипяток в чашку.

– Где ты был? – начала она, поставив перед ним чашку с чаем, а затем села напротив.

– В баре, – пожал плечами Евгений, но, схватившись за чашку, обжегся, – чёрт, Таня! – зашипел он. – Почему такой горячий?!

– В каком баре? – игнорируя глупый вопрос, спокойно продолжила она.

– Я не знаю! – огрызнулся, обиженно опуская взгляд на чашку. – Где-то на Кроп-поткинской.

– А зачем ты вообще туда поехал? – откинувшись на спинку стула и скрестив руки под грудью, продолжала Таня.

– Это что, допрос? – дрогнувшим голосом, на мгновение «уехавшим» в фальцет, оскорбленно поинтересовался Громов.

– Дверь вон там, – Таня строго кивнула в сторону прихожей, напоминая о своем условии. Но Таня откровенно блефовала. Куда бы она его выгнала в таком виде? Да, она дала бы ему пиджак и футболку, но брюки были мокрыми насквозь, а отправлять его без них было слишком опасно. В её подъезде наверняка много девушек, что с радостью приютили бы у себя мужчину из списка самых сексуальных спортсменов мира.

– Пойдешь прямо так, – Таня бросила взгляд на его плечо, – в одном полотенце.

– У меня есть пальто! – попытался парировать Громов.

– Ты пришел без него.

Лицо Евгения вытянулось от непонимания.