Полина металась по гостиной, заламывая руки, и приводила миллион доводов почему нам не стоит спешить с женитьбой. Ни один не показался мне нерешаемым.
– Мы всё равно поженимся, рано или поздно. Зачем тянуть? – спросил я.
Она наконец остановилась и взглянула своими огромными голубыми глазищами, которые вдруг оказались полными слёз. Для меня её слёзы как удар под дых. Лишают воздуха в груди.
– Это всë… слишком быстро. Мы не знаем друг друга. Мы выросли и изменились. У нас есть ребëнок… и…
– И я люблю тебя, – перебил эту паникëршу. – Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Сейчас.
– Ты пожалеешь.
– Не пожалею. Перестань плакать, ну же. Всё у нас будет хорошо. Мы рискнëм и, вот увидишь, всё у нас получится.
Да, это именно то, чего я хотел. Создать с Полиной настоящую семью. По всем канонам, со штампом в паспорте и ленивыми выходными на диване с пультом от телика. Потому что люблю её. Люблю так, что, когда вижу её сонную и непричёсанную утром, варящую кашу нашей дочери, у меня просто вышибает лампочки.
Мне хочется постоянно её тискать. Целовать. Касаться. Пробовать на вкус. Хочется, чтобы она улыбалась и была счастлива. Бросить к её ногам весь мир, даже если он ей на фиг не нужен. Я хочу провести с ней одной всю свою жизнь.
Торможу в дверном проеме кухни и смотрю на своих девочек. Алиса пытается сама есть борщ, который Полина для неё приготовила, и это поистине страшное зрелище. Весь пол под её стулом уляпан красными кляксами, не говоря уже о столике, который прикреплён к её стульчику. Там словно кровавое месиво, в котором угадываются остатки борща. Зато сама ест. Самостоятельная. Полина сидит рядом с дочерью и иногда пытается помочь. Тщетно.
– Пируете? Кого зарезали? – Решительным шагом захожу внутрь.
Полинка от неожиданности вздрагивает и смотрит на меня. Глаза у неё на мокром месте. Нос красный. На простуду это непохоже. В момент каменею, сжимая кулаки. Кто обидел? Мать звонила? Так быстро? До слёз довела? Внутри что-то обрывается. Последняя надежда на их примирение начинает затухать.
– Кнопка, ты чего? – Присаживаюсь рядом с ней на корточки.
Полина быстро вытирает щёки ладонью и слабо улыбается, запуская руку мне в волосы. Гладит ласково, заглядывая в глаза. В её взгляде столько нежности, любви и какой-то светлой грусти.
– Пустяки. Не бери в голову.
– Давай рассказывай. Или ты оплакиваешь борщ?
Кладу руку ей на коленку и пробираюсь пальцами под домашнее платье. Кожа под моей ладонью покрывается мурашками. Обожаю то, как она на меня реагирует.
– Мама звонила…
– Моя?
– Моя! – говорит Полина, встаёт и отходит к раковине, начинает нервно суетиться.
Её мать с отчимом не объявлялись очень долго. С того дня, как я стал невольным свидетелем их предложения подставить моего отца. Используя при этом моих девочек. Низко и мерзко впутывать в разборки взрослых мужиков ребёнка, которому нет и двух лет.
– Что хотела? – спрашиваю резковато.
Вижу же, ничего хорошего в этом разговоре не было, раз у моей женщины глаза на мокром месте.
– Поздравила со свадьбой, о которой она узнала из газет…
– И? Предложила снять про нас сюжет?
– Что? Нет, – невесело улыбается Полина, поворачиваясь ко мне. – Ты не будешь злиться?
– Насчёт чего?
– Я пригласила её к нам. Одну. Хочу попробовать наладить отношения, если получится.
Задумываюсь на секунду, а потом медленно киваю, не сводя глаз с Полины.
Не каждый человек заслуживает второй шанс, но она определенно имеет на этот счёт другое мнение.
Относительно общения с тёщей, если оно полностью бескорыстно, я ничего против не имею. Она мать моей жены, бабушка моей дочери. Но если я хоть раз увижу, что она пытается воспользоваться любовью и добротой Полины в своих целях, вход в наш дом ей будет закрыт, раз и навсегда.
– Я не против.
Полина расслабляется и облегченно выдыхает. Неужели думала, я запрещу?
– Почему ты решил, что звонила твоя… мама? Как она, кстати?
– Нормально, скоро выпишут. Необходимости пребывания в больнице больше нет, можно продолжать лечение на дому, – встаю в полный рост и щëлкаю Алису, притихшую на стульчике, по носу, она кокетливо улыбается, морща носик, и отворачивается к тихо работающему телевизору. – Она хочет с тобой поговорить.
– Мне позвонить ей? – спрашивает Кнопка, складывая руки на груди.
Тема моей матери всё ещё даётся нам тяжело.
– Она сама, когда будет готова. Тебе лишь требуется взять трубку и выслушать её. Сделаешь это для меня?
– Конечно, – быстро произносит Полина и, немного помедлив, добавляет: – Когда она вернется домой, можем съездить к ней. Познакомить с Лисëнком.
Не верю своим ушам.
– Спасибо, родная, – произношу с нескрываемым облегчением.
Подхожу к Полине и, положив руку на столешницу около её бедра, опускаю голову. Она тут же поднимает свою и приоткрывает губы в ожидании поцелуя, кружа глазами по моему лицу. От неё вкусно пахнет персиками и мятой. Она мягкая, тёплая и нежная. Мне хочется её трогать, целовать, кусать, заниматься сексом. Сексом хочется заниматься круглосуточно. Гормоны словно взбесились, и я опять попал в свой пубертат.
Поднимаю руку и касаюсь её щеки костяшками пальцев.
– Ты потрясающая, знаешь это?
Отрицательно качает головой, закусив губу.
– А то, что я люблю тебя, знаешь?
Несколько раз кивает.
– А я люблю тебя, – отвечает без промедления.
Полина подаётся вперед и закидывает руки мне на шею, переплетая пальцы в замок. Мне хочется всё скинуть со столешницы, посадить Кнопку на неё, растолкать податливые колени своим, устроиться между её ног и наброситься на жену с поцелуями.
– Знаешь, о чём я сейчас думаю? – понижаю голос до интимного шëпота.
– О чём? – выдыхает Полина, приближаясь к моим губам.
Размышляю, рассказать ей или всё-таки продемонстрировать.
– Ты, я и…
– Бощ! – раздаётся сзади.
Грохот оповещает нас о том, что мы позабыли о самом главном действующем лице нашей любовной истории. Которое притихло, пока взрослые вели свои серьёзные разговоры, но, видимо, нашему Лисëнку надоело быть на вторых ролях.
Поворачиваю голову на дочь и возвожу глаза к потолку, потому что даже мне больно смотреть, как нашу светлую кухню окрасили в цвет свёклы одной тарелкой борща, которая сиротливо валяется на полу. Брызги мелкой крапинкой оросили всё вокруг.
Алиса невинно хлопает глазами и приподнимается на стульчике, чтобы посмотреть, удалась ли её шалость.
