и вымысла распускает о себе фантастические слухи. Фамилию Рек украшает названием места рождения, чтобы подчеркнуть высокое происхождение.
Помимо книг для подростков («Адмирал красного флага», 1917) и экзотических приключенческих романов для взрослых («Госпожа Иберзее», 1918; «Дама из Нью-Йорка», 1920), в Пазинге были написаны исторические новеллы и романы («Фригийские монеты», 1921; «Монтетон», 1923), а также произведения документальной прозы, основанные на личных впечатлениях, такие как мемуары штабного офицера в России в 1917–1919 годах («О книгах, палачах и солдатах», 1924) или биографический роман о Жан-Поле Марате (1928–1929). Кроме того, в 1930 году в квартире Река-Маллечевена создается кружок «Тукан». Самый популярный роман писателя «Бомбы в Монте-Карло» экранизируется в 1931 году с участием Ганса Альберса и Хайнца Рюмана.
В 1920 году Рек-Маллечевен приобрел замок Шнайттах близ Лауфа в Средней Франконии, который через пять лет сменил на поместье Поинг под Трухтлахингом в Кимгау. В середине 1933 года он переезжает туда из Пазинга на постоянное место жительства. После расторжения брака переходит в католичество, а в 1935 году женится на 26-летней Ирмгард Парнеманн, приемной дочери друга детства. Рек-Маллечевен, к тому времени отец четверых детей, воспитает впоследствии еще трех дочерей.
В Третьем рейхе, который он не признавал из-за феодально-монархических взглядов, Рек-Маллечевен долгое время остается успешным автором. А свою оппозиционность недвусмысленно выражает в «Дневнике отчаявшегося», написанном в 1936–1944 годах и закопанном в поле неподалеку от Поинга. Это самое известное произведение писателя и один из самых страшных документов нацистской эпохи. В ключевом романе, замаскированном под историческое исследование, «Бокельсон — история массового безумия» (1937), он описывает упадок консервативно настроенного сословного общества города Мюнстера во время сектантской диктатуры анабаптистов, возглавляемых Яном Бокельсоном в 1534–1535 годах.
29 декабря 1944 года по доносу директора мюнхенского издательства «Кнорр & Хирт» Альфреда Залата Рек-Маллечевен был арестован в Поинге и доставлен гестапо в Мюнхен за «очернение немецкой валюты» и высказывания, наносящие ущерб государству. 9 января 1945 года он был переведен в концентрационный лагерь Дахау; через несколько недель, 16 или 17 февраля 1945 года, умер, вероятно от тифа (по словам душеприказчика Курта Тезинга, 24 февраля 1945 года от выстрела в шею). В 2014 году Фридрих Рек-Маллечевен и его жена Ирмгард посмертно удостоены почетного звания «Праведники мира» израильского мемориала «Яд Вашем» в Иерусалиме{2}.
О книге
Фридрих Рек-Маллечевен рассматривал записи, опубликованные посмертно в 1947 году под названием «Дневник отчаявшегося», как «вклад в историю нацизма». В тексте от 9 сентября 1937 года он использует такую формулировку для обозначения намерений в отношении читательской аудитории: «…каждую ночь в глухом лесу или в поле я прячу то, что однажды может расцвести буйным цветом… постоянно проверяя, не наблюдает ли кто-то за мной, постоянно меняя место» (с. 61{3}). Пока друзья предостерегают писателя, напоминая о католическом теологе и критике Тео-доре Хеккере (1879–1950), который тоже «вел дневник о своем времени» и подвергся обыску гестапо, Рек-Маллечевен пренебрегает осторожностью и продолжает обращаться к тем, кто покинул Германию. Им адресуются его искренняя привязанность («Я скучаю по вам, скучаю, даже если вы были моими оппонентами и политическими противниками» (с. 61) и опасение, что по причине наступившего варварства возникнет языковая и ментальная дистанция: «Представляете ли вы, покинувшие четыре года назад Германию, наше подполье и постоянную угрозу жизни из-за доноса какого-нибудь истерика?» (с. 61); «Будем ли мы говорить на одном языке по истечении этих лет, поймете ли вы, окруженные все эти годы новшествами цивилизации… поймете ли вы, что смертельное одиночество нашей жизни и наполненный страданиями воздух катакомб, которым мы так долго дышим, сделали нас зоркими и что образы, которые мы видим вдали, могут поначалу даже напугать вас?» (с. 61).
Со своим «Свидетельством внутренней эмиграции» — так звучит подзаголовок вышедшей в 1966 году книги — Фридрих Рек-Маллечевен может быть причислен именно к этому литературному направлению. Действительно, автор Дневника, чьи исторические романы «Бокельсон — история массового безумия» и «Шарлотта Корде. История покушения»{4} наполнены скрытыми смыслами и сатирой, демонстрирует стиль, характерный для литературы антигитлеровского Сопротивления: Клаус Харппрехт (1966) описывает «Дневник отчаявшегося» как «тест на зрелость немецкого читателя»{5}; Бернт Энгельманн (1981) признает «последовательно антинацистскую базовую позицию»{6} Река-Маллечевена, несмотря на его консервативный настрой; Кристине Цайле (1994) считает, что Рек — из-за ярко выраженной ненависти к гитлеровскому режиму и болезненного отношения к прошлому — был более дальновидным, чем другие современники: «Он [смотрел] на Гитлера и его последователей не в микроскоп, а будто в телескоп, достигая таким образом глубины резкости, которой обычно не хватает наблюдателям, остающимся вблизи»{7}.
Журналист Иоахим Фест более критичен. В 1967 году в журнале «Шпигель» в статье под названием «Против сопротивления» («Wider einen Widerstand») он обвиняет аристократа Река-Маллечевена в идеологической близости к национал-социализму из-за стремления аристократа к возврату прошлого и предостерегает от «распространения на автора этого дневника глубокого уважения, на которое жертва Рек имеет право»{8}. Той же линии придерживается и литературовед Ральф Шнель в книге «Литературная внутренняя эмиграция 1933–1945» (1976). По его мнению, «эти записи сами являются продуктом и частью „культурной истории нацизма“: противоречивым документом консервативного антифашизма, которому апории консерватизма мешают провести исторический анализ фашистского режима»{9}.
И все-таки Фридриха Река-Маллечевена нельзя обвинить в том, что, в отличие от многих своих друзей и знакомых, он с самого начала недооценивал национал-социализм, Гитлера и его режим, низводя их до политической карикатуры{10}.
Показательны его личные встречи с Гитлером в 1920–1932 годах. При встрече у своего друга, композитора и главного интенданта Мюнхенского придворного театра барона Клеменса фон Франкенштейна (1875–1942), он обнаруживает в Гитлере «напряжение неудачника» (с. 35); в пивной «Лёвенбройкеллер» он во второй раз встречает Гитлера, проповедующего «макиавеллизм обыкновенного человека» в роли «брачного афериста, который перед преступлением рассказывает, как собирается обмануть жаждущих любви кухарок», оставляя при этом «впечатление метрдотеля, получающего чаевые» (с. 37); а осенью 1932 года, «когда Германию начало лихорадить», Рек-Маллечевен вместе с другом наблюдает Гитлера за соседним столиком в мюнхенской «Остерии Бавария» и сожалеет: «Да, вот он и сидел там, сыроед Чингисхан, трезвенник Александр, Наполеон без женщин, бисмаркианец, которому пришлось бы пролежать в постели добрых четыре недели, если бы кто-то насильно скормил ему хоть один бисмарковский завтрак… Я приехал в город на машине, в то время, в сентябре 1932 года, улицы были уже небезопасны, поэтому у меня наготове был пистолет и я мог бы легко застрелить его
