Радио по моей просьбе в отряд Медведева также дали без промедления, результатом я был доволен, за мной выслали отряд, будет через сутки. Если Аня жива, скорее всего, ее сейчас обрадовали, и она будет с нетерпением ждать, как и я жду встречи с ней.
Поселили в отряде меня в чум к мальчишкам, но не просто детям, а таким же членам отряда. Как и взрослые, ребята часто использовались как связные и наблюдатели, опыт у них накоплен огромный, в будущем отличные бойцы будут, если война ранее не заберет. Но сейчас дело сдвинулось, и вот-вот немцы покатятся на запад с огромной скоростью, а значит, партизаны выйдут из лесов и вольются в регулярную армию, мальчишки, я уверен, последуют туда же. Куда им деваться? У большинства никого нет, ни родных, ни близких, кого-то, возможно, отправят на обучение, кто-то не пожелает и пойдет с войсками. Вспоминаю, как читал в своем времени о таких вот бойцах, мальчишках и девчонках от девяти и до пятнадцати лет, старше уже шли сразу в армию, приписывая себе годы. С малолетками было сложнее, часто они находились в различных соединениях не вполне законно, но воевали при этом как взрослые мужики. Командиры таких подразделений всячески поддерживали мальцов, стараясь уберечь их от опасностей войны, но дети мотивированы не хуже взрослых и хотели бить врага, что у них получалось вполне хорошо. Боевые награды у многих, а за просто так их не давали.
Мальчишки пытались меня разговорить, но видя, что я в десятый раз ухожу от прямых ответов, отступились. Зато все разом в отряде охренели, когда я показал свою настоящую немецкую форму. После длительной дороги я достал ее, чтобы постирать, вот и охренели все изрядно. Ладно, когда приходится разведчикам использовать форму врага, это одно, а вот настоящая, выданная немцами именно мне, да еще и с вражеской наградой… Вопросов появилось еще больше, многие даже засомневались, а тот ли я, за кого себя выдаю? Именно награда смущала партизан, это за что же могли наградить пацана, являвшегося якобы нашим разведчиком? Может, я и правда служил врагу? Пришлось приоткрыть немного тайну, рассказав историю с Дюррером, поверили или нет, было непонятно, скепсис на лицах читался без труда.
Не успел я толком познакомиться с членами нового для меня отряда, заявились бойцы Медведева. Я уже ждал их как манну небесную, ибо в этом отряде с коммунистической накачкой все обстояло еще жестче. Да все я понимаю, не надо меня ругать за черствость и несерьезность, но лично для меня обработка замполита казалась слишком навязчивой и глупой. Ведь все то же самое можно делать гораздо деликатнее, а то от такого порыва идейно настроенного человека мне лишь еще больше хотелось упрямиться и протестовать.
Первым, кого я увидел из пришедших за мной товарищей, был Матвеич, он же Кузьмич… и Анюта!
Даже растерялся, не зная к кому первому подбежать и обнять. Все же из уважения и порядочности поздоровался с Матвеичем, обнял его, спросил, как здоровье, и тут же бросился в объятия Анны. Она эти минуты, пока я здоровался со старым партизаном, стояла и хлопала глазами, скорее всего, не понимая, почему я подошел не к ней. Девушка повисла у меня на шее и не хотела отпускать, а я целовал ее щеки, лоб и губы, надеясь вспомнить, как она прекрасна. А она была именно прекрасна, красивая, стройная, очень физически сильная и с немного капризным характером, как и у любой женщины.
–Наконец-то!– выдохнула она, впиваясь в мои губы. Даже тени стеснения не было, а ведь на нас смотрят сейчас всем отрядом. Смешно замечать, как люди пытаются поднять упавшие челюсти. Больше всех оказались впечатлены женщины, меня ведь ребенком считают, а тут такое! Но и мужики не скрывали удивления, шмыгая носами и дергая шеей, картина рисовалась интересной.
–Как ты?– тихо спросил я.
–Все хорошо, восстановилась уже,– видя мои полезшие на лоб глаза, Аня поспешила добавить:– Немного зацепили месяц назад, царапина, все зажило уже.
–Бой серьезный у нас был, Захарка, отбивались от целого полка,– подойдя ближе, пояснил Матвеич.
–Спасибо, что уберег.– Я-то знаю, как он за моей Анютой бдит, как за дочкой родной.
–Пришлось немного поругаться с твоей упрямицей, ох и норов же у нее, прям огонь!– засмеялся старый партизан.
–И ничего я не упрямилась, нужно было помогать отряду, я и помогала, что же мне, в кустах прятаться? Не будет такого!– ох уж эта накачка замполитовская, партийная.
–Матвеич, мы куда сейчас?– спросил я о насущном.
–Назад не пойдем, отряд в дороге уже, меняем место, фронт близко, надо вперед идти,– видимо, передал мне слова Медведева Матвеич.
–Подо Львов?– тихо спросил я.
–Откуда знаешь?– удивился, но все же не сильно партизан.
–Так фрицы все туда бегут, надеются, что оттуда начнут новое продвижение в глубь нашей страны, идиоты.
–Прям слово в слово,– покачал головой Матвеич,– Николай Иванович так же говорил.
–Ну так, у нас же сведения из одного источника, что ж ты хотел. Как он?
–Ушел с первым отрядом во Львов.
–Черт, я ж его предупреждал!
–Он больше не обер-лейтенант Зиберт,– тут же оборвал меня Матвеич.– Справили новые документы, немного изменил внешность, и как у него только получается это?– Матвеич восторженно удивлялся.– Стал новым человеком.
–Если так, надеюсь, убережет себя от ненужной смерти. Ты знаешь, что его ищут?
–Да, он и сам говорил, да и другие наши товарищи в Ровно это докладывали. Где-то его подловили, раз раскрыли. Валю взяли!– резко сменил тему Матвеич.
–Валентину жаль. Слишком открыто они с Николаем работали в последнее время, вот и вышло так,– пояснил я.– Так куда мы?
–Пойдем для начала на север, встретим отряд, а затем дальше на запад.
–Когда выходим?
–Дай немного отдохнуть, мы пешком топали, в ночь пойдем, дорогу я знаю, да и шоссе пересекать лучше ночью.
Вновь пешком, на этот раз, правда, не по лесу, по дорогам, хоть и лесным, но все же не по буеракам, мы топали навстречу новым реалиям. Пообщался с бойцами, удивился, что в общем и целом никого не пугает неизвестность, все готовы к работе в новых местах и условиях. Людьми движет одно: желание принести больше пользы стране, это не пафос, это действительность, к сожалению, многим в будущем не понять такого устремления людей этих лет. Они все заряжены на борьбу, ибо им есть, что отстаивать в этом мире. Большинство из них вчерашние крестьяне, которые до революции были обречены жить в нищете и безграмотности, советская власть дала им все, что они имели, образование, работу и хлеб, а фашисты все это отняли, надо ли говорить, почему люди так борются? Это в будущем только и знают, что, критикуя власти по поводу и без, пугают революцией. Никто ее не сделает, нет таких людей. Мы там слишком зажрались, людям есть что терять, а в таких условиях революции не совершаются. Вот если все же когда-то доведут до ручки и жрать станет нечего, тогда да, жди беды, но власть тоже не дремлет, и как бы плохо она ни работала, умереть с голода никому пока не светит.
