на молитве и произнес проповедь, разукрасил хутбу[574] поминанием титулов халифа и произнес молитву за Менгу-каана и восхваление его, [Менгу-каан] дал указание в честь праздника выдать им повозки с серебряными и золотыми балышами и дорогими одеждами, и |A 162а, S 382| большинство народа получило долю в этом. Он выпустил указ, [подлежащий] неукоснительному исполнению, об освобождении всех узников и заключенных во всем государстве, и с этой целью были отправлены гонцы во все концы царства. А если начать излагать [все] те дела, кои исходили изо дня в день по милости и справедливости его высочайшей особы, то можно заполнить много томов, и рассказы о том [никогда] не кончатся; а «малая часть того — доказательство целого».
Когда молва о его справедливости и правосудии распространилась по сторонам и окрестностям, — тюрк и тазик, и близкий и дальний, [все] по искреннему желанию искали убежища в его подданстве, а мелики тех городов, кои [еще] не были приведены в подданство, посылали дары и подношения.[575]
Так как изложена вкратце [лишь] малая часть его свойств и похвальных нравственных качеств, приводится один рассказ о многих благородных чертах его характера, и да будет людям достоверно известно, что этот рассказ свободен от прикрас. Когда купцы из окрестностей стали приезжать к Гуюк-хану и заключили с его наместниками солидные[576] сделки и взяли бераты на провинции, то по какому-то случаю произошла задержка с уплатой им денег, и они [их] не получали; его жены, сыновья и племянники заключили сделки таким же порядком и писали бераты на провинции, а купцы толпами, один за другим прибывали, ходко торговали и брали [не деньги, а] бераты. Когда Менгу-каан счастливо воссел на престол, а дела тех людей[577] повернулись в другую сторону,[578] некоторые купцы не получили и одной десятой из прежних денег, другие не дошли до местности, на которую была выписана ассигновка, одна часть не получила бератов, другая не передала товары,[579] а некоторым еще не установили цен, — все не знали, что делать, и попытались обратиться к его величайшей особе в надежде на его справедливость и милость. Они пришли ко двору и о своем положении довели до августейшего внимания Менгу-каана. И сколько ни противились приближенные к его величеству люди и вельможи государства, [утверждая], что за эти торговые сделки не нужно платить из государевой казны, и [хотя] никому в этом не приходилось сомневаться, он [по своему] милосердию распростер на них крылья благосклонности и издал указ отпустить все те суммы из его областей. Вышло больше пятисот тысяч балышей серебром и золотом, а если бы он и воздержался [от уплаты], ни у кого бы не было возражения. И такой милостью он затмил[580] всех государей, щедрых, как Хатим. Из какой летописи было вычитано, от какого сказателя было слыхано, чтобы какой-нибудь государь уплачивал долг [за] какого-либо другого государя? Это важное обстоятельство является показателем его прекрасного нрава и его царственных одобряемых всеми привычек, по которым можно заключить и об остальном... Он[581] приказал, чтобы за расследование того важного дела, которое относится к числу общественных, усердно принялся эмир Мункасар-нойон вкупе с опытными эмирами и укрепил бы основы справедливости. Булга-ака, отличенному прежними заслугами, приказал быть главным секретарем, писать его указы и повеления и составлять копии;[582] из битикчиев мусульман: эмира Имад-аль-мулька, занимавшегося тем же делом в столице Угедей-каана и Гуюк-хана, и эмира Фахр-аль-мулька, старого приближенного его величества, назначил выдавать[583] купцам пайзы, дабы между ними [купцами] и лицами, облеченными властью в делах дивана, было бы посредничество в тяжбах;[584] некоторых из них [назначил] оценивать товары, которые привозят для продажи в казну, других — оценивать драгоценные камни, одних — платья [одежду], иных — меха, а еще других — деньги. Так же и для выдачи аль-тамги и чеканки пайз, для [управления] оружейной палатой, упорядочения дела охотников и ловчих, для устроения важных дел людей каждого исповедания и каждого племени он назначил опытных, знающих и проворных людей. Последовал неукоснительный приказ, чтобы все они избегали лицемерия и корысти, никого не задерживали, а срочно доводили до августейшего слуха [государя] о деле каждого человека. Из всех народностей [при них] состояли на службе писцы, знавшие по-персидски, уйгурски, китайски, тибетски и тангутски, дабы в случае, если для какого-либо места пишут указ, писали бы его на языке и письме того народа.[585] Когда был такой порядок и обычай в дни древних царей и времена [прежних] султанов? Несомненно, если бы они были живы, то подражали бы этому образу действия.[586] А Аллах лучше знает и ведает [о том]!
|A 162б, S 383| Рассказ о том, как Менгу-каан послал своих братьев Кубилая и Хулагу с войсками на восток и на запад, о выступлении его самого в поход, о намерении покорить города Китайского государства, которые [еще ему] не подчинились, и о прочем
Менгу-каан, после того как благополучно воссел на царский престол и наградил друзей, а врагов наказал, прозимовал в местности Онк-ки, во владениях Угедей-каана, в пределах Каракорума. Когда наступил второй год после великого курилтая, упрочения на престоле государства и окончания дел врагов и друзей, августейшие помысли были сосредоточены на завоевании отдаленных городов мира, востока и запада. Сначала, так как многие из искавших правосудия на несправедливость еретиков[587] передали себя на [его] благороднейшее усмотрение, Менгу-каан в год быка[588] отправил в области таджиков против еретиков своего [младшего] брата Хулагу-хана, на лице которого он замечал знаки великодержавности, владычества над миром, царского величия и счастья. Среднего брата, Кубилай-каана, в год барса он назначил и отправил для завоевания и охраны восточных городов и вместе с ним послал Мукали-Куянка из племени джалаир, а рассказ о том будет изложен подробно в повествовании о каждом из них, так как они были государями. Когда Кубилай-каан [уже] отправился, он послал с дороги гонцов, [извещая], что по той дороге нет съестных припасов и что движение крайне затруднительно: «Если последует [на то] приказ — мы пойдем в область Каранджан».[589] Разрешение вышло, и Кубилай-каан напал на область, известную здесь под названием Кандахар, разграбил [ее] и вернулся к Менгу-каану. После того Менгу-каан устроил курилтай в местности ...,[590] которая находится в середине Могулистана. А это то самое место, где Кутула-каан, когда ему удалось одержать какую-то победу, так плясал под
