на боковой улочке.
Фортом Каструп, судя по всему, кроме него, мало кто интересовался, потому что из посетителей он обнаружил там только одну супружескую пару пенсионеров, громко разговаривавших между собой на гортанном местном наречии, да мужчину средних лет с фотоаппаратом, сновавшего туда-сюда и старательно выискивавшего нужные ракурсы для снимков. Когда Фрам поднялся на заросшие травой и кустарником крепостные стены, он увидел слепящее серебром, облитое лучами солнца море и силуэт огромного сухогруза, вероятно лежавшего в дрейфе, словно туловище исполинского кита, выброшенного на мель. Чайки долетали до стен форта, делали круг, дико вскрикивали и опять возвращались на море.
Он посмотрел на часы — до перерыва на обед оставалось тридцать пять минут. Если он сейчас тронется к банку, то будет там минут через пятнадцать. Оставшихся двадцати минут будет достаточно для того, чтобы совершить запланированную операцию. Надо появиться там не раньше, но и не позже этого времени. Он исходил из своего опыта, согласно которому в присутственные места лучше всего надо было появляться непосредственно перед их закрытием: чиновник ни за что на свете не захочет задерживаться на рабочем месте лишнюю минуту или переносить решение вопроса на следующий день. Вместе с тем, находясь в цейтноте, он не сумеет вникнуть в некоторые нежелательные для визитера детали дела и примет, как правило, благоприятное решение.
* * *
Йенс Динесен нетерпеливо заворочался в салоне «сааба» и попросил у Поульсена бинокль.
— Шеф, смотри не выдай себя биноклем: солнце падает прямо на нас, и объект может заметить характерный блеск, — предупредил его Поульсен.
— Яйца курицу начали учить… Дай, говорю, сюда бинокль.
— Битте-дритте, майн херр. — Поульсен, сидевший на заднем сиденье, протянул шефу изделие Цейса. — Ну что видишь, шеф? У объекта не выросли еще крылья, чтобы смочь улететь от нас в далекие края?
— Я вижу, что он стоит на крепостной стене и любуется видом на море.
— А наш Калле?
— Калле делает свое дело. Бегает как угорелый вокруг и портит казенную фотопленку.
— Ни хрена серьезного не будет, помяните мои слова. Напрасно мы…
— А ну-ка заткнись, щенок! — заорал на Поульсена всегда сдержанный Динесен. — Что ты знаешь об этом деле?
— А мне и знать не нужно — я вижу по его поведению: типичный турист, — не сдавался Поульсен.
— А ты типичный верхогляд. Все, дискуссия закончена. — Динесен взял лежащий на коленях микрофон: — Четвертый, здесь первый, здесь первый. Как слышишь меня? Прием!
— Четвертый слышит хорошо. Обстановка статус-кво. Обстановка статус-кво, — прохрипело в микрофоне.
— Вас понял. Не жмут ли ботинки? Четвертый, не жмут ли ботинки?
— На правой ноге мозоль. Надо бы наложить пластырь, — ответила трубка.
— Вас понял, четвертый. Посылаю пару кроссовок, посылаю пару новых кроссовок. Прием.
— Первый, вас понял. Экзит. Жду квитанции.
— Четвертый, здесь первый. Экзит принят. Конец. — Динесен положил микрофон. — Ну, теперь ты иди, самый умный из нас, — обратился он к Поульсену. — Калле уже невмоготу, надо его сменить.
— Есть, сэр, — иронично отозвался Поульсен и полез из машины. Он был одет в спортивный костюм и должен был изображать спортсмена на тренировке. Ленивой трусцой он двинулся вокруг бастиона, поправляя на ходу замаскированную под курткой и штанами сложную оперативную технику: микрофон с приемником справа от подбородка и антенну — длинный шнур от плеча в правую штанину.
В машине, кроме Динесена, оставалась еще Кирстен Монсен — молодая, миловидная девушка лет двадцати пяти, козырная карта старшего криминаль-ассистента, которую он пускал в ход в самых критических ситуациях. Монсен, дочь инспектора полиции, бросившая университет ради карьеры в ПЭТ, виртуозно исполняла свою роль агента наружного наблюдения. Она, если нужно было, даже вступала в личный контакт с объектом наблюдения, не возбуждая у него при этом ни малейшей тени сомнения относительно своего истинного амплуа.
— Шеф, надо было бы мне туда пойти, — предложила Монсен.
— Рано, Кирстен, рано, девочка. Твое время наступит. Уточни пока положение второй машины, а я покурю. Попроси их занять позицию в квадрате Чарли-Виски-15. — Динесен протянул ей микрофон и закурил свою любимую «черутту». Метрах в пятидесяти показался Калле с фотоаппаратом. Усевшись на заднем сиденье, он немедленно стал переодеваться: сменил ботинки и верхнюю куртку, а из прически с пробором начал делать хипповатый начес.
— Этого будет мало, — сказала наблюдавшая за ним Кирстен. — Возьми-ка вот это. — Она протянула ему рыжий парик.
Калле беспрекословно натянул парик на голову, потому что знал, что Кирстен никогда не ошибается и обладает колоссальным чутьем на такие вещи.
— Ну как теперь?
— Великолепно. Можно опять отдавать на «съеденье».
— Калле, пока вокруг никого нет, поменяй-ка номера на машине. Чую, скоро придется трогаться. — Динесен протянул ему две таблички со специальными приспособлениями для быстрого и надежного крепления.
Неожиданно в трубке раздалось шипение и послышался взволнованный голос Поульсена:
— Первый, здесь третий! Здесь третий, как слышишь меня? Прием!
— Здесь первый, слышу хорошо. Прием.
— Шнурок завязан, шнурок завязан. Прием.
— Вас понял, третий. Движение десять, движение десять. Прием.
— Вас понял. Конец.
Динесен завел мотор и медленно тронулся к бульвару, успев предупредить вторую машину о том, чтобы она была в полной готовности. Через пять минут они обнаружили Гастролера, удалявшегося размеренным шагом от форта на север.
— Направление Нора, направление Нора, — сориентировал Динесен вторую бригаду, нетерпеливо высматривая запропастившегося где-то Поульсена. Наконец тот появился на пешеходной дорожке, степенно выдерживая темп, так нужный для поддержания здорового духа в его теле. Он поравнялся с «саабом» и сел рядом с Кирстен, с трудом переводя дух.
— Почаще делай пробежки, да не увлекайся «Карлсбергом» — ишь брюхо отрастил, — успел сделать ему замечание Динесен, выруливая на параллельную бульвару улицу. — Кирстен, твоя очередь.
Монсен выскочила из машины и быстрым шагом стала нагонять объект. Пристроившись за ним на расстоянии около пятидесяти метров, она уверенно и независимо двигалась по малолюдной улице, как-то сразу превратившись в необходимую составляющую уличного ландшафта.
— Объект прошел мимо, — доложила вторая бригада.
«Сааб» медленно полз по параллельной улице, стараясь не показываться на глаза объекту и держаться сзади него и рядом со вторым номером — Кирстен. Идущая впереди другая бригада доложила, что на пути объекта находится филиал «Ландсманнсбанкен» — вероятный пункт посещения.
— Не мандражи, я знаю, — ответил ей Динесен, не меняя заданного темпа и порядка.
Через пять минут в эфир вышла Кирстен Монсен и сообщила, что объект направляется к филиалу банка.
— Перекройте Агнетевай к западу от филиала, — скомандовал Динесен и резко нажал на газ. Он быстро догнал Монсен, дав ей указания подтягиваться к банку, и промчался мимо.
— Шеф, он заходит в банк, — сообщил с заднего сиденья Поульсен.
