Сэр Николас бродил, весело болтая с часовыми. Это уже вошло у него в привычку. Сначала солдаты смотрели на него круглыми от ужаса и удивления глазами, опасаясь, что он и впрямь страшный пират, но так было недолго. Постепенно они пришли к выводу, что этот красивый и приятный господин по ошибке заключен под стражу. Он, ясно, не собирался убегать, весело болтал со всеми и, по их мнению, был слишком образованным и утонченным кавалером для английского морского разбойника. Солдаты охотно разговаривали с ним, не замечая в его вопросах ничего странного. Между делом он поинтересовался кастильской стражей и был удивлен, узнав, как много в крепости солдат.
— Впрочем, — сказал он, — это неудивительно. — Могу поклясться, здесь найдется место как минимум для сотни солдат.
— Да, сеньор, в случае необходимости — так даже больше, — ответили ему. — Там наверху полно комнат, которые сейчас пусты-пустешеньки.
Другой солдат возразил товарищу.
— Вовсе не так уж и много, — сказал он. — Не забудьте, что у нас очень маленькая конюшня, а ведь для лошадей тоже понадобится место. Крепость не такая уж большая, как вам кажется, сеньор. — Один только оружейный склад вон там — и то сколько места занимает, а там никто не живет, и караулка рядом — там тоже никого нет.
— Но ведь вдоль одной только стороны крепости запросто разместится сотня солдат, — возразил сэр Николас. — Четыре стороны… нет, я забыл, на одной стороне ворота. Хорошо, три стороны, и на каждой разместятся до сотни человек…
— Нет, нет, так еще квартира командира, — поправили солдаты.
— Да, конечно! — вежливо отозвался сэр Николас. — Я и забыл, что он живет здесь же. — Он горестно оглянулся. — Да, ему не позавидуешь. Что до меня, так мне это место кажется просто отвратительным.
— Ну, сеньор, вам просто не повезло, — ответили ему. — А вот комендант устроился очень неплохо. У него есть даже славный сад для прогулок.
Сэр Николас завел разговор о чем-то еще. Чтобы начать подготовку к побегу ему осталось узнать, где расположено жилье коменданта, куда выходит его сад. Вскоре он пожаловался на палящее солнце и закончил прогулку. Ближе к вечеру его пришел навестить дон Кристобаль и поинтересовался, как прошла прогулка. Сэр Николас поблагодарил его, но сказал, что в следующий раз он ограничится прогулкой в коридоре.
— Ваше солнце печет просто невыносимо. Охо-хо! Скорее бы прибыл гонец мосье де Ловиньера! — Он увидел, как встревожился дон Кристобаль, и улыбнулся. — Нет, не переживайте так, сеньор. Мне вполне хватит прогулки в коридоре. Кроме того, я надеюсь, вскоре моему заточению придет конец!
— Но, шевалье, мне бы очень не хотелось… Конечно, солнце сейчас очень припекает. Я думаю, вы не станете возражать, если я предложу вам гулять у меня в саду. Сейчас я отдам распоряжение.
— Это очень мило с вашей стороны, сеньор! Но, право же, я могу гулять и в коридоре! Мне бы не хотелось нарушать покой вашего сада! — ответил Боваллет.
— Ничего подобного, сеньор! Считайте, что мы договорились. Я отвечаю за то, как вы здесь устроены, и я заверяю вас, что его величество обязал нас сделать ваше пребывание здесь как можно менее неприятным. Могу я сделать для вас что-нибудь еще?
Боваллет, казалось, размышлял. Он достал из кармана несколько монет и с недовольной гримасой пересчитал их.
— Поскорее найдите этого воришку, сеньор, и я буду вашим должником. Полагаю, на первое время у меня хватит денег, чтобы кое-что купить. Будьте так любезны, сеньор, пришлите мне какую-нибудь книгу… Кстати, скажите, мне разрешено писать друзьям?
Дон Кристобаль заколебался.
— Мне очень не хочется разочаровывать вас, сеньор, но я буду вынужден просматривать всю вашу корреспонденцию.
— О, вы вполне можете читать все мои бумаги, я не возражаю, — ответил сэр Николас.
— Тогда я распоряжусь, чтобы вам прислали чернила и бумагу — пообещал дон Кристобаль и удалился.
На следующее утро Боваллета под конвоем привели в квартиру коменданта. Для этого ему и солдатам пришлось спуститься по уже знакомой лестнице и войти в ту самую дверь у ворот которая уже привлекала его внимание Дверь эта вела в большой зал, богато украшенный драпировками. Пройдя через него, они вышли в небольшой садик, огороженный высокой стеной. Раскидистые деревья отбрасывали прохладную тень.
Осмотрев стену, сэр Николас решил, что она тоже выходит на тихую улочку Стена была сложена из грубого камня, возле нее рос шпалерник[94]. Будь у него веревка, он мог бы вскарабкаться наверх, в крайнем случае, можно было попытаться влезть и без веревки, но это опасно. Со стороны сада в окнах крепости не было решеток а вдоль всей стены густо росла глициния[95]. Из окна любой из комнат третьего этажа, выходящих на эту сторону здания, можно было спуститься вниз, цепляясь за глицинии — если только ее побеги смогут удержать беглеца. На том сэр Николас пока и остановился. Вскоре он вернулся в свою комнату и уселся у окна, сочиняя невинное письмо своему андалусскому другу.
Все давно подметили, что шевалье почти всегда сидит у окна, и очень часто выглядывает на улицу. Тюремщики не возражали против этого. Видать, бедный господин ничем иным не мог занять себя.
В очередной раз разглядывая улицу, сэр Николас не сразу узнал в чисто выбритом, скромном клерке, который прогуливался под его окном своего напыщенного слугу. Сэр Николас слегка нахмурил брови, размышляя.
Джошуа оказался прямо напротив его окна и посмотрел вверх. Удивление моментально исчезло с лица Боваллета, он поднял руку, и Джошуа увидел его.
Оглянувшись и убедившись, что на улице пустынно, Джошуа застыл с выражением буйной радости на лице. Сэр Николас пригладил свою холеную бородку, подкрутил кончики усов, и изобразил свое глубокое горе. Плечи его вздрагивали от смеха.
— Хо-хо! — тихо проговорил Джошуа. — Хорошенькое обращение, Бог свидетель! Нет, хозяин, пора вам остепениться! Ничего хорошего не выйдет из этого веселья. Благодарение Господу, вы живы, здоровы, и в хорошем настроении! Ну, что, опять будете смеяться надо мной?
Тут он заметил какого-то человека, свернувшего на улочку, и наклонился, вытряхивая камушек из башмака. Сделав это, он спокойно пошел прочь, но только прохожий скрылся, рысцой вернулся обратно. Было ясно, что перекрикиваться с сэром Николасом нельзя. Джошуа задумался. Улица по-прежнему была пуста, и тогда он принялся разыгрывать под окном своего хозяина небольшую пантомиму. Дон Диего был изображен жеманной походкой. Он нюхал воображаемый цветок и отвешивал церемонный поклон. Сэр Николас ухмыльнулся и кивнул. Джошуа сделал вид, что вскакивает в седло и скачет во весь опор.
