Этих слов Лент предпочёл бы не слышать. Что ей стоило промолчать?
– Иначе вы не поймёте, для чего я затеяла этот цирк. Вы что же думаете, что я лелею мечту о власти над миром? Ах, не смешите меня, я не девочка уже, за смыслом жизни поохотилась вволю. Замужем побывала, да-да. Появился поклонник в девяностых, цветы присылал, подарки. А потом устроил международные гастроли. На свадьбу подарил за́мок.
Лент невольно рассмеялся: – Русский?
– И как вы только догадались, – сыронизировал голос, хотя лицо паренька осталось невозмутимым. – Любовь обернулась мордобоем, за́мок – ворованным или неверно оформленным, я не разбиралась, подписала документы об отчуждении, не глядя. Сразу после развода. Хорошо, что в процессе у меня появились друзья.
– В органах?
– Хорошие люди работают во всех структурах без исключения. И да, предвосхищая ваш вопрос, отвечу, что если у меня появится в них необходимость, они не откажут мне в помощи и сейчас. Когда вы поняли про паспорт?
– Не важно, когда понял я, нужные люди поняли сразу.
Юноша кивнул и перешёл на мыслеформ: «Даже лучше».
Сказанное вполне относилось и к выбору формы общения. Они входили в здание галереи, где мужчина с женским голосом был бы отмечен даже нелюбопытными англичанами.
Галерея размещалась в небольшом помещении с огромными окнами и гулким эхом. Искусство, выставленное здесь сегодня, никак не отозвалось в Ленте, он даже с трудом определил его направление (как импрессионизм, но мог и ошибиться). Впрочем, галерею они проскочили быстро и он с удовольствием услышал нормальный голос Мины, достаточно низкий и немного рычащий из-за американской буквы эр. И почему американцы млеют перед британским акцентом? Лент, вот, млеет перед американским. Он отвернулся, чтобы представить себе её лицо.
– Я вас искала. Не зная того сама. Поняла, когда нашла. В тот день, в Париже. Я подсела к вам за столик не просто так, да чего уж там, даже не стану смягчать – мы ждали ведьмака. После того, что Додо учинил в Париже...
– Всё-таки Додо!
Он так и знал! Он просто не мог себе представить, как такой план мог сработать у светлой.
– Додо был таким… Он был другим. Вот вы, например, знаете, какие цели ставил перед собой Наполеон? Что для него обозначало завоевание мира? Испания, Россия, Индия… и на Англию через Ла Манш?
Лент усмехнулся. Он ничего не знал о планах Наполеона, и даже сейчас, узнав, не заинтересовался нисколько, потому что с того момента, как увидел её, прибывал в благостном зелёном состоянии. А вот неинициированный синий, отказник от своего клана, оказывается знал, потому что «был другим». Каким другим? Да они все такие!
– Вы не подумайте, месье Лент, кстати, не стану вас так больше называть, это напоминает мне об ошибках, которыми я не горжусь. Лент, просто Лент. Знаешь, Лент, мне надоело расхаживать в чужом плаще.
Миг, и плащ Мины оказался таким же длинным, похожего оттенка, только он не развивался следом за нею на ветру, а был плотно застёгнут и затянут на талии широким поясом. Волосы были забраны в высокий хвост. Никакой косметики. Только искусанные губы и бездонные глаза, заполненные слезами. Да что же это такое?
Он сгрёб её в охапку и прижал к себе со всей дури. Хорошо, что он зелёный только на вид, раздавил бы к чёртовой бабушке. Почувствовал, как безвольно упала её голова ему на плечо и как обдало шею теплом её дыхания. Он разорвёт этого чёрного на те самые лавренточки! За то, что не сделал её счастливой!
Мина высвободилась, сделала шаг назад, и настроение момента ускользнуло.
– Он не хотел служения своему клану. Он хотел подчинения. При этом демонстративно жил обыкновенной жизнью бродячего циркача. Этакий тиран-теоретик. Я вернулась к нему после Бориса. Он обрадовался, у него появился план. О… Как он надоел мне с этим своим планом. Я бы никогда не согласилась, если бы он не поставил меня перед выбором. Тебе приходилось выбирать?
Вопроса Лент не ожидал. Выбирать? Он тут же представил себе семейную сцену, заканчивающуюся ультиматумом: «Или ты его призываешь, или я пошёл». Хорош выбор.
– Ты не понял. Он уронил меня как-то, прямо во время шоу, не очень заметно, мы выкрутились. Стал быстро уставать. Как-то странно всё забывал, что где положил, что кому пообещал. И ужасно сердился по пустякам. Такие несвойственные ему вещи. Я настояла, чтобы он проверился. Заболевание оказалось редким, центральной нервной системы. Врачу он, конечно, не поверил. К синим идти отказался. Уехал в Тибет к целителю, которого нашёл на интернете. Вернулся без именных часов и даже не вспомнил, где их оставил. Я много плакала и читала, про микрочастоты и прочие прогрессивные методы, не стану мучать твои уши – на сегодняшний день лечения от этой болезни нет. Ему давали не больше года: рано или поздно, но сердце перестанет сокращаться или лёгкие забудут как дышать, вот тогда он и завёл свою шарманку с новой силой. Говорил, что если я буду умничкой, то подарю ему лучшее исцеление из возможных.
Нет. Так выбирать Ленту не приходилось. Он вспомнил тот день, когда умирала Анна. Стоило ей сказать хоть слово, и он бы, не раздумывая, открыл мембрану сам. Да и жизнь бы свою отдал.
– Он говорил, что мы всегда будем вместе. Всего-то и нужно, что призвать Демона.
– Откуда?
– Из-за Черты, конечно.
– Я не о том. Откуда он знал как?
Лент видел, что поставил её в тупик. Она смешно захлопала глазами, попыталась что-то сказать, но вместо этого плотно сжала губы и посмотрела не него вопросительно и требовательно.
– Нет, это не прописная истина тёмных, Мина. Об этом, как ни странно, больше знают простые люди. Ритуалы призыва, как я недавно слышал, можно найти онлайн. Сомневаюсь, однако, что распространяемая информация верна, иначе кому-то из нас, ведьмаков, пришлось бы залатывать эти дыры постоянно, а я ничего такого не припомню. Могу только предположить, что в попытке понять тёмный мир, люди пошли по неверному следу, или их намеренно запутали чернокнижники.
– Скоро стемнеет, парк закроют.
Она сказала это настолько серьёзно, будто это было в сто раз важнее всех демонов вместе взятых.
– Мы найдём выход, Мина, – ему нравилось произносить её имя. «А если не найдём, то станем бродить по этим аллеям до самого утра, Мина, пока нас не выпустит первый смотритель, Мина.» Вот бы ещё услышать в ответ: «Хорошо, Лент». Но этого она, конечно, не сказала. Сказала, что однажды её закрыли в Голланском парке неподалёку. История о том, как ей пришлось выбираться, оказалась смешной, но он не очень внимательно слушал, больше смотрел и радовался блеску в её глазах, совсем такому же, как раньше.
Она будто почувствовала и снова погрустнела:
– У меня мало причин для радости в последнее время. Всё время думаю, что леший больше не кормит бизонов. Куда же им идти?
Опять бизоны! Всякий раз при их упоминании, Лент терялся, будто его вырывали из привычной среды и забрасывали куда-то в космос.
