Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
– Это агитация?
– Совет. Дружеский совет. Я пойду прилягу.
Что-то мне, и впрямь, нехорошо от водки. Не надо пить, если не умеешь.
– Вам помочь?
– Думаете, до кровати не дойду?
– Все-таки надо соблюсти лицо перед подчиненными, – он встал, поддержал Серебрякову под локоть и сделал вид, что увлечен беседой и желает продолжить разговор со своей спутницей в другом месте.
Пить Ирина Сергеевна и в самом деле не умела. По коридору она шла тяжело, опираясь на руку своего спутника. В номере он бережно опустил Ирину Сергеевну на кровать. Та сказала:
– Спасибо. Алексей, вы с нами завтра едете?
– Да, конечно. Вы меня сюда привезли, и надеюсь, столь же любезно доставите до ближайшей станции метро. А на похороны можно?
– Зачем?
– Так. По количеству полученных впечатлений у меня такое ощущение, что мы с покойным Павлом Петровичем были знакомы сто лет.
– Что ж… – Серебрякова на мгновение задумалась, потом сказала: – А это будет кстати. Вы поедете со мной, в моей машине.
– Спасибо. Отдыхайте.
Леонидов неслышно прикрыл дверь и пошел обратно к столу. Там не веселились, но разговаривали весьма оживленно. Бутылки стремительно пустели. Саша ворковала с Анечкой, удерживая одной рукой Сережку и пытаясь всучить ему бутерброд. «Вот спелись», – вздохнул Леонидов, не понимая до конца, нравится ему это или нет. До сих пор он был единственным поверенным во все секреты жены и теперь немного ревновал.
Остаток вечера прошел спокойно. Без бурных сцен, сопровождаемых выяснением отношений. Напился только инициативный Коля, которого Марина Лазаревич быстренько убрала со сцены. Остальные забыть истину в вине не пытались, вели себя пристойно. Алексей тоже не пил больше.
Он сидел за столом, жевал, внимательно прислушиваясь к разговорам вокруг. Кажется, началось! Обсуждают, что же теперь будет? Как перераспределятся должности? И, соответственно, доходы. Вот теперь и начнется самое интересное. До сих пор они были едины: убрать Иванова. А что будут делать теперь? Поделят все согласно внесенному вкладу? Убийца получит должность покойного. Значит, тот, кого назначат управляющим, и нанес смертельный удар в висок. Как все просто!
Глазами он нашел Серегу Барышева. Тот сидел в малиннике, между Анечкой и Сашей. И цвел. Серегины круглые щеки пылали. Да и водочки выпил товарищ Барышев. Хорошо ему! Не надо мешать человеку, когда ему хорошо.
Часов в двенадцать, когда народ начал расходиться, Алексей пошел к себе в номер и принес оттуда подушку и теплое одеяло. Бросив все это на продавленный диван, он демонстративно расстелил одеяло и пьяным голосом заявил:
– Завтра мы все уезжаем, и слава богу! Не хочу, чтобы здесь поутру лежал еще один труп. А Под занавес, так сказать. Так что если у кого-то были виды на этот балкон, есть время передумать. Не кончайте больше мою жизнь вашим самоубийством.
И он улегся на диван.
– Леха, ты чего? – толкнул его в бок подошедший Серега Барышев. – Брось дурить! Делать, что ли, больше нечего? Иди спать к жене, как все нормальные люди.
– Это твой пунктик, а не мой. Я здесь лягу и с места не сойду. И спать не буду, – проорал он на всякий случай. Для тех, кто уже покинул холл и теперь прислушивается к скандалу, припав к замочной скважине.
– Саша, скажи ты ему, – взмолился Барышев.
Саша в ответ многозначительно покрутила пальцем у виска:
– Умом тронулся. Пусть делает, что хочет. Я устала с ним бороться.
– Ну, вы даете, Леонидовы! Ладно, пусть мерзнет в холле, если охота.
– А мы ему бутылку водки оставим, – засмеялся кто-то из молодежи.
– Погреем! – подначили девушки.
– Может, и мне тогда остаться? – спросил кто-то из мужиков.
– Цыц всем! – прикрикнул Алексей. – Все остаются на местах. Бдить буду я один, остальные бойтесь и спите, где спали.
– А если я в разных местах ночевал? – выступил кто-то.
– Иди туда, где больше понравилось.
– Давай, мы тебя разделим? – тут же накинулись на парня разгоряченные девчонки.
– На самую значимую часть устроим аукцион!
– Ха-ха-ха!
Закончив состязание в остроумии, народ начал потихонечку расходиться по номерам. Захлопали двери.
Вскоре Алексей остался один. Последний из уходивших щелкнул выключателем. Свет остался только в коридоре. Да луна выглянула из-за туч, словно обрадовалась возможности поработать электрической лампочкой. В холле, и впрямь, было прохладно. Из многочисленных щелей дуло, и он плотнее завернулся в одеяло. Лежал на диване и прислушивался к шагам. Он не надеялся, что убийцу потянет на место преступления. Но страх не даст ему спать. Страх погонит в холл, к человеку, который, единственный, угрожает его положению. Выяснить намерения. Ибо ожидание мучительнее всего. Нет, не упустит убийца такую возможность. Может, попытается разжалобить или, напротив, запугать. Поэтому Алексей внимательно прислушивался: не заскрипит ли дверь?
В любом случае: больше здесь трупов не будет. До утра надо как-то продержаться. Потом мелькнула мысль: а если будет труп? Например, на диване. Например, его. Тьфу, тьфу, тьфу! Не сумасшедший же он! То есть, убийца. Который обязательно придет.
Примерно так думал Алексей Леонидов, лежа на диване в холле. И в своих расчетах он не ошибся. Скрипнула дверь.
Итак, последний акт драмы. Те же и?..
Глава 10. Ночь. Гости
Алексей по звуку определил, что шаги легкие, женские. И поднял голову. Из коридора пробивалась полоса света, но лица женщины он не разглядел. Заметил только, что она вышла из номера, соседнего с ним. А значит…
Значит!
– Алексей Алексеевич, вы спите? – шепнула женщина, осторожно передвигаясь по направлению к дивану, на котором в засаде лежал Леонидов.
– Почти. Вам бы, Эльза, тоже надо прилечь. В вашем-то положении…
– Вы на меня обиделись?
– Обиделся? – Леонидов нервно засмеялся.
– Можно я присяду?
– Здесь темно и холодно.
– На мне носки и теплый свитер. Я здесь, на краешке.
Она говорила шепотом. Алексей же, напротив, старался как можно громче выражать вслух свои мысли.
– Так вы обиделись? – переспросила Эльза, устраиваясь на диване.
– Вы же не большая Лиза, а говорите детские вещи. «Обиделся» – это не то слово, мы с вами не конфетку в песочнице не поделили. Сначала вы взываете к справедливости, клянетесь дать показания в кабинете у следователя, требуете возмездия, а через несколько часов я выясняю, что вы решили присоединиться к большинству. И заявили Семеркину прямо противоположное тому, что сказали мне. То, что я при этом почувствовал, вряд ли можно назвать обидой. Вы когда врали-то: мне или Семеркину?
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 70
