Книга Как я был пособием - Петр Ингвин

Тома взяла ковшик и, пока я домывался, зачерпывала из ведра и поливала меня, считая, что помогает. Иногда это вправду помогало, но иногда вгоняло в краску. Я отобрал у нее ковш.

– Ты мне полотенце и халат обещала.

– Ой, прости.

Коленки, почти касавшиеся моей левой щеки, распрямились, многоступенчатая ракета тела вознеслась в невероятную высь и умчалась, как на реактивной тяге. Осталось только посмеяться сравнению, ища сопло или представляя варианты толкающей силы. Ох, трудно жить с богатым воображением, особенно, когда оно не совсем подвластно уму. А оно, если честно, никогда не подвластно.

Едва я начал тереть то, что не решался перед посторонними, сверху вновь нависла тоненькая фигурка, и надо мной взвилось распахнутое светлое полотнище. Словно выполнившая задание многоразовая ракета вернулась к месту старта на раскрывшемся парашюте. Ладно, устроим запуск дубль два.

– А халат?

– Зачем? Ты будешь меня смущать.

Ау, логика! Значит, в халате смущаю, а без…

Набросив полотенце мне на плечи, Тома насильно выпроводила меня из таза.

– Хватит, а то всю воду переведешь.

Я оглянулся на массу полных ведер:

– Не вижу проблемы. К тому же, ты теперь бугор на ровном месте, всегда можешь попросить еще.

– Не попросить, а потребовать, – с удовольствием поправила Тома.

– Вспомни, чему учила Дарья, – сказал я, вытираясь. – Если требование облечь в форму просьбы, ее выполнят с охотой, а тебя полюбят.

– Меня и так любят. Юлиан! – позвала Тома, с брызгами плюхнувшись в оставшуюся в тазе водичку.

Ждать не пришлось, Юлиан прилетел как на крыльях, принимая на себя приятные обязанности.

Они плескались, по очереди натирали и обливали друг друга, а я по их недавнему примеру стоял у окна. Снаружи, за крепкой стеной, обозримый мир накрыла тьма, там не было ничего, кроме нескольких огоньков в уснувшем поселке. Не имеющее ни конца ни края огромное небо, которого никогда в жизни не видят жители большого города, заволокли тучи. Сквозь мутную пелену не пробивались ни звезды, ни луна. Я просто глядел вдаль, голова пропитывалась втертой клюквой, мед втекал в мысли, затем сменился виртуальным уксусом: кто же меня похищал? Что за странности творятся на бывшей земле Варфоломеи – пограничной вотчины страны башен? Кому же я однажды спас жизнь, если действительно спас? И главное: чего ждать в будущем, если учесть вышесказанное?

За спиной Тому в тазу сменил Юлиан, а к плеску и возне прибавилось чувственное хихиканье. Вскоре смешки прекратились.

Вот только серьезности мне тут не хватало. Я обернулся. Сидя на корточках позади Юлиана и обняв его всем, чем получилось, Тома тщательно втирала сладкую мазь в подставленную голову. Длинные пальцы орудовали нежно, почти любовно. Обладатель стриженой головы блаженствовал, пластины груди мощно вздымались, на приоткрытых губах виднелись следы клюквы с медом. Кажется, я что-то пропустил.

Когда помывка по первому кругу закончилась, три подготовленных мной халата дожидались на кровати.

Я опустил голову над освободившимся тазом:

– Кто-нибудь, полейте, пожалуйста, сначала водой, а потом той травяной штукой, назовем ее бальзамом.

– Лечебным бальзамом, – добавила Тома.

– Целебным, – поправил я, – здесь так говорят.

– Я ангел, мне все можно.

Мы с Юлианом переглянулись и, не сговариваясь, одновременно вздохнули.

После споласкивания началось вычесывание, оказавшееся самым томительным и трудозатратным. Впрочем, не мне судить – с моим ежиком Тома справилась за несколько минут, на ершистый снежный пушок Юлиана ушло не больше, а вот с длинными волосами Томы Юлиан помучился – отмывал и расчесывал, расчесывал и отмывал, и снова расчесывал, и снова отмывал… Тома тихо ругалась под нос на затянувшуюся процедуру, все это время она держала голову над тазом, а добровольный помощник крутился над нею, стараясь изо всех сил. Его босые ступни мелко переступали, следуя за движениями рук, звучно чвакали, отлипая от мокрого пола, и постепенно нарисовали вокруг Томы мокрую подкову.

Надев халат, я долго стоял у оконца, потом ходил кругами в ожидании финала действия, которое казалось бесконечным. Наконец, Тома поднялась, и я облегченно протянул им два выбранных по размеру халата.

– Не будь занудой, – скривилась Тома, и с такой же ненавистью поглядел на одежду разделявший ее устремления синеокий Аполлон. – В своей-то комнате мы, наверное, можем…

Стук в дверь переполошил голубков. Их руки вделись в халаты быстрее звука, широкие полы запахнулись, а пояски стянулись, вернув унесшуюся в мечты парочку обратно в реальность.

– Войдите, – гневно глядя на меня, разрешила Тома.

Вот-вот. Как всегда, именно я оказался виноват в том, что она не права. И вправду – кто же еще, в самом деле?

В дверях появилась состоявшая из слуг процессия. Ведра-тазики-горшки унесли, пол быстро протерли тряпкой. Несколько человек, кряхтя от натуги, втащили собранную чуть ли не из цельных бревен кровать нормальных размеров. То есть, на одного. Ношу с грохотом опустили у левой стены.

– Еще одна будет через два часа, – сообщил возникший из ниоткуда Добрик, которого только что не было. – Дождетесь или не будить?

Вот умник, как же правильно ставит вопросы. В какой школе менеджмента обучался? Не из чертей ли? Может, взять за жабры, да всю правду…

Боже, что со мной, куда качусь?

– Принесете завтра, – разрешила Тома, удаляя слуг небрежным взмахом руки.

Словно всю жизнь тренировалась ради этого момента. Звездный час пробил.

Когда деревянная дверь, скрепленная бронзовыми полосами, со скрипом затворилась, Тома повторила понравившийся жест.

– У меня получается? – Она оглянулась в мою сторону.

– Только не переусердствуй, эксплуататорша. Помнишь, в Дарьиной школе ты возмущалась местными порядками?

– Молодая была, глупая. – Тома сделала вид, что пошутила. – Так вот, мы не договорили насчет халатов…

Ее снова тянуло в будоражащее пограничье.

– Только один вопрос, – перебил я. – Как слуги узнали, что все мы уже помылись?

Шесть наших глаз одновременно пробежались по стенам. Ушей мы не увидели, что совершенно не значило, что их там нет. А возможно, и не только ушей.

Взяв ответственность выбора на себя, я взобрался на кровать-односпалку, а обрадовавшейся Томе объявил строгим тоном, с вкраплениями назидательной угрозы:

– Только, как говорил дядя Люсик, без баловства. В стае от вашего поведения зависело только твое благополучие…

– Как ты его понимал.

– Пусть так. – Не хотелось спорить, тем более, что вон оно как вышло. Я закончил мысль: – Здесь от него зависят наши жизни.