Говоривший мужик был очень доволен собой, и смаковал каждое свое слово, держа в руках золотой кубок с вином.
Была у меня мысль кинуть в него молотом. Но я ее даже додумать не успел, как меня опередили. Один парень выбежал к нему навстречу с копьем в руках. Его тут же расстреляли из арбалетов, а еще ударили молнией, после чего он и умер.
Увидев эту картину, я все понял. Они специально призывают слабых людей для своих развлечений.
Глава 21
— Эй, дичь, ты почему улыбаешься? Я сказал что-то смешное? — подошел ко мне вплотную мужик, пыхтя от злости.
Позади него шла охрана, которая в любой момент готова была накинуться на меня, сделай я хоть один неверный шаг.
Моя голова наклонилась вбок, и улыбка стала еще шире.
Почему он считает, что имеет право так разговаривать со мной? Он увидел во мне жертву, но не рассмотрел охотника. А дичь здесь он…
Сломать ему челюсть или оторвать ноги, вот что хотелось мне сделать. Однако, вместо этого…
— П-п-п-простите, — заикаясь, говорю я и опуская голову, а затем медленно пячусь назад.
— Грязь… — морщится он в расстроенных чувствах, разворачивается и уходит.
Иди, иди… Метка моя уже на тебе стоит, я тебя хорошо запомнил.
Придворный, видимо, захотел совершить первое убийство, не дождавшись начала охоты.
Кстати, люди стали сбиваться в кучки и обсуждать, как им выжить. Ну, кроме некоторых, которые сидели на земле, обняв колени руками, и тряслись от страха. Эти умрут самыми первыми, и так ясно. А вот что будут делать другие в этой ситуации, мне любопытно. Заметил, что у некоторых в руках появилось оружие.
— Расступитесь! Корм принесли… — а это что такое?
От увиденного я обалдел. На нас кричат рабы? Корм? Они что, относятся к нам, как к животным?
— А ты не потерял свое место, раб? — не одного меня это возмутило, и к нему подбежал бородатый низкорослый мужик с копьем в руке.
Раб мужика окинул лишь презрительным взглядом.
— Ты даже говорить не имеешь права в мою сторону. А если не заткнешься, то жрать будешь траву, как тебе и положено! — еще более противно заговорил раб. — Будь моя воля, я посадил бы вас в клетки и забил палками до смерти.
К ним подтянулись стражи. Бородатый все понял, и не решился напасть. Слабак!
На слугу тоже повесил метку. За этим служкой шли и другие с тяжёлыми подносами.
Ради интереса взглянул, что там было. А была там еда ненамного лучше травы. Хотя и мясо тоже попадалось. На него, кстати, сразу налетели самые шустрые люди. Кто жрал сразу, как животное, а кто прятал за пазуху или в инвентарь. Если подумать, то умно сделать хоть какой-нибудь запас. Нам же не сказали, сколько дней все это будет происходить.
Я не стал брать еду, а вот мои мелкие стали. Только не из этих подносов, а в невидимости залезли в шатер, в котором был накрыт стол для особых гостей. Теперь их ждет огромное разочарование. Мои мелкие гады на столе не оставили ни одной съедобной крошки.
Сижу и никого не трогаю, и тут ко мне подходит пухлый мужик со странным выражением на лице.
— Он тоже дичь? — спрашивает он у кого-то, и с опаской смотрит на меня.
— Да, из новой сегодняшней партии, — отвечает ему помощник, который отвечает за новоприбывших. — Если вы хотите, то я могу организовать для вас личную встречу за небольшую плату. Если вы понимаете, о чем я, — подмигивает ему помощник.
А вот тут мне стало ясно, зачем некоторых людей уводили, и как они заслужили свое новое оружие, с которым возвращались назад.
Что за мир, что за нравы. Я уже думал, как мне его лучше убить, как вдруг он побледнел и резко замотал головой. А затем врезал ладонью слуге по щеке.
— Прочь от меня! — завопил он, чем привел того в ужас.
Помощник согнулся в поклоне, не зная, чем он так оскорбил господина, и тут же пропал.
А мужик остался стоять возле меня, не решаясь что-то сделать.
Я, в свою очередь, все гадал, как он поступит. Через минуту он решился.
Наклонился ко мне, и его жизнь стала висеть на очень тоненьком волоске.
— Прошу простить меня, господин. Я не хотел вас оскорбить, и немедленно покину эту охоту! Вы больше никогда меня не увидите по моей воле, а если такое и случится, то я приму вас в своем доме, как равного. Еще раз прошу простить меня.
Быстро, дрожащим голосом, прошептал мне это мужик почти возле уха.
Сказать, что я был шокирован, ничего не сказать. Кто он такой? Я ничего не понял.
Как мне лучше поступить?
— Прочь, — лениво отмахнулся по-барски, и мужика как ветром сдуло.
Что это было? Не понимаю ничего, но явно что-то любопытное. Поставил на него тоже метку. Увидел, что он реально сел в свою карету и быстро уехал.
* * *
Иоанн Штрефбург в который раз прибыл на охоту в честь местного бога. Он сам не был родом из этих мест, но являлся не последним человеком в своем государстве. Местный граф всегда звал его на предстоящие развлечения. Хотя он не особо любил такие игры. Он не понимал, в чем удовольствие охотиться на слабых людей, которых они вытаскивают непонятным образом из других миров. Да, это экзотика, но где азарт?
Но он был действующим послом и, увы, не мог пропустить такое событие. Каково же было его удивление, когда, осматривая будущую дичь, дабы развеять скуку, заметил там его. Он выглядел как человек, но вряд ли был им.
Иоанн имел один дар, о котором никому не говорил. Он с детства был очень сильным эмпатом, что было большой редкостью. Как же он удивился, когда от одного мяса он ничего не ощутил. Даже сперва подумал, что человек уже мертв или имеет сильную защиту.
Его дар работал таким образом, чем ближе он подходил к человеку, тем сильнее его ощущал. Стоило ему подойти вплотную, как он сразу все понял. Охота сегодня будет совершенно иной, и его сковал животный ужас. Липкий и холодный страх обвил своими щупальцами его разум, и даже открыть рот ему было страшно. Он первый раз в своей жизни понял, как можно за доли секунды забыть все слова.
От молодого парня исходила просто чудовищная волна образов и эмоций. Он увидел, как в мыслях парень вырезал уже весь лагерь десятками разных способов, и сейчас лишь играет роль жертвы ради своего удовольствия. Было много эмоций, которые он познал впервые, да только сколько он запомнил? Ему вообще показалось, что это все пронеслось, как быстрый сон.
Спасло его только прирождённое умение дипломатии. Сразу смекнув, как надо поступить марк-граф готов был упасть на колени и просить о прощении. Впрочем о прощении он и просил за неподобающий брошенный вначале взгляд.
