больше мне об этом не говорил.
В день перед игрой мы отправились посмотреть Олимпийский стадион. Мы были в душе, и ко мне подошел Грондона…
– Все, достаточно, Диего, мы дошли до финала…
– Что? О чем ты говоришь, Хулио?
– Что все мы сделали все возможное. Смотри, где мы. А вы без сил. Все кончено.
– Да что с тобой, Хулио? Ты не желаешь победы?
– Конечно, я хочу выиграть, но дойти до финала – это уже заслуга, да? Все, Диего.
– Кончено? Завтра мы играем в финале, и мы хотим его выиграть. Что? Не говори мне, что ты продал финал!
Именно таким был разговор, клянусь вам, клянусь госпожой Тота и доном Диего. И клянусь, что я был без сил в игре с Германией. Мне не могли даже вылечить ногу, а с порванной мышцей я почти не мог играть.
Билардо сказал мне:
– Ты будешь играть во втором тайме.
– Ты поставишь меня во второй тайм, но сначала я порву их.
Мне кажется, я испортил им всю сделку, большую сделку. Все уже было к готово к финалу, который все хотели, даже флажки: половина немецких и половина итальянских. Но мы вышвырнули их из финала, и они потеряли очень много денег. Мы украли у них финал, который уже продал Матарресе.
Мы были разбиты, но Германия не была и не будет сильнее нас. Там был Маттеус, это правда, который играл лучше, чем четыре года назад, и уже не следил только за мной, но управлял всей командой.
Мы были разбитыми, но чтобы победить нас, им нужно было заплатить. Но ведь пенальти это не мой фол, это не фол в середине поля. Но Кодесаль, как он сам потом признал, что не засчитал пенальти, потому что ему заплатили и он стал главой арбитров в Мексике. Конечно, спустя время ты понимаешь: за услугу надо платить услугой. И что за то, что он сделал Германию чемпионами, он сейчас там, где он есть и всегда будет там. Это то, что я больше не хочу видеть в ФИФА. Не хочу больше такого.
Именно таким был разговор, клянусь вам, клянусь госпожой Тота и доном Диего. И кл́янусь, что я был без сил в игре с Германией. Мне не могли даже вылечить ногу, а с порванной мышцей я почти не мог играть.
В Италии в 1990‑м, Дальма уже хорошо понимала все, что происходило. Дальмита прекрасно говорила по-итальянски. Но как это произошло в Мексике в 1986-м, я не хотел, чтобы кто-то вставал между мной и моими целями. Поэтому, хоть они и были в Италии, они не присутствовали на стадионе, а смотрели игру дома по телевизору вместе с Клаудией. Девочки надевали майки сборной, которые были им так велики, что походили на мантии, и они оставались мерзнуть перед телевизором. Дальма, когда видела меня, начинала кричать: «Диего, Диего!» Единственный раз, когда она звала меня так, я всегда был для нее «Папа». Дальма кричала очень громко, хоть она и самая спокойная. Кричала, даже когда я вернулся домой после поражения в финале с Италией.
Я обещал ей Кубок мира, и когда я дал ей серебряную медаль, она надела мне ее. Клянусь, в тот момент я плакал точно так же, как на самом стадионе. Как объяснить ей, что у меня украли кубок? Зачем? Я никогда не праздновал ту серебряную медаль, никогда. Мне не хотелось пожимать руку Авеланжу. До сегодняшнего дня я помню, как мне было плохо оттого, что я не смог принести ей Кубок мира. Я себе этого не прощу.
Почему мы не стали чемпионами еще раз
Я пережил дуэль с немцами еще раз, но уже в качестве тренера. В 2010 году мне мешали Отаменди и Мюллер, хотя мы уже выучили тактику. Было четыре следящих игрока, а именно Хедира, Клозе, Мертезакер и Мюллер. И Мюллер всегда был у первого столба… Когда мяч забрали у Отаменди и его забил Мюллер, мы уже начали проигрывать 1:0. И не смогли забить ответный.
Я всегда говорю, что использовал бы ту же тактику и ту же команду. Мне говорят, что нужен был еще один полузащитник, но кого из нападающих я могу поменять? Если я уберу одного нападающего, немецкие защитники получили бы преимущество. И я готов доказать это любому тренеру. Многие критиковали меня за то, что я поставил Гринго Хайнце и Отаменди по бокам. Если бы Роберто Карлос и Дани Альвес находились в команде, я бы поставил их, но они не играли в сборной Аргентины. Да, я виню себя за 4:0. Но я не виню ни Отаменди, ни Гринго Хайнце. Конечно, в газете написали, что Марадона, разрабатывая тактику команды, принес больше горя, чем побед, но, на мой взгляд, мы проделали невероятную работу.
Еще говорили, что для меня Месси в Южной Африке в 2010 году не был тем же, кем был я для Билардо в Мексике в 1986‑м. Знаете что? Я первый, кто не согласен с этим. Первый.
Я считаю, что Месси играл превосходно. Всем вратарям наших команд-противников он наносил такие удары… что их сразу выкупали в другие команды, их карьера начиналась с ударов Месси. Поэтому не говорите мне, будто Месси сыграл плохо, нет. Уж кто меньше всего должен чувствовать вину за поражение, так это Лео Месси. Для меня он лучший в Аргентине.
И снова будет лучшим, в будущем, на другом чемпионате мира. Но я еще поговорю о нем. Сначала я хочу рассказать, почему мы все это время не становились чемпионами.
Дурацкий эфедрин
В Соединенных Штатах в 94-м году, если бы мы продолжали играть как раньше, если бы меня не убрали из команды, мы стали бы чемпионами, я не сомневаюсь. Потому что мы крепко пожали руку с Коко Басиле во время атаки, что было невероятно, потому с того момента мы оставались открытыми на поле. Если вы прочитаете Симеоне – Редондо, Марадона – Бальбо, Каниджа – Батистута, первое, что вы спросите это: «И кто, черт возьми, следил?» Но дело в том, что мяч всегда был у нас. Эта была сильнейшая команда.
И да, я чувствовал, что за мной следили. Я ощущал так себя уже после того, как сказал управляющим, что они пьют шампанское и едят икру, а мы в это время убиваемся на поле. С этого момента я начал чувствовать травлю. Но несмотря ни на
