уж простите меня, господин Эрегор, для этого есть причины, ведь ваш народ весьма высокомерен, но в целом это отличные новости!
— Держите язык за зубами, купец, — жестко предупредил я мужчину, ловя на себе взгляд Эрегора.
«Правильно ли говорить ему о наших планах?» — читалось в единственном глазу опального советника.
Правильно. Нам понадобятся союзники в будущем, кроме того, если все пройдет гладко, мы сделаем купца вторым спасителем Мибензита вместе с Эрегором и после продвинем Тронда на пост главы купеческой гильдии города. Нужно укреплять свои позиции, выбивая почву из-под ног у тех, кто радеет за возвращение на пост Гинника.
Ирен не раз повторяла, что я холоден и бессердечен. И столько же раз она говорила, что ее придворным очень повезло с тем, что я не имел никакого интереса к политической жизни Налора. Потому что для меня, как Владыки Нильф, не существовало запретных методов. Имела значение лишь целесообразность тех или иных действий. Подкуп, шантаж, убийство или наоборот — возвышение, награда и почёт. Все это было для меня едино, лишь способ устранить препятствие на своем пути, либо же расположить к себе человека. Тронд не был препятствием, я видел в нем потенциал. Он был умен, но не столь изворотлив, как прочие купцы Мибензита. Слишком прямолинеен для купца, на мой вкус, но лучше окружать себя честными простаками, с подлостями и с прочими грязными трюками я отлично справлюсь и сам. Я не был гордецом, как гномы, высокомерным снобом, как эльфы, или помешанным на чести аристократом Брима. И уж тем более я не был фанатиком, как святоши из Трех Орденов, и признавал, что мир имеет больше, чем два цвета. Мир вообще, по сути, серый, если рассуждать о свете и тьме, и только ты сам определяешь, где для тебя начинается одно и заканчивается другое.
Кто-то видел в свете образы жизни, радости и счастья, а во тьме — смерть, печаль и горе. Для меня же свет скорее был светом пламени костров и полыхающих Садов Армина, светом опаляющим, буйствующим и жестоким. Тьма же, наоборот, была спокойна и безопасна, тьма имела понятные правила, тьма не требовала от тебя сверх меры. Пока святоши молятся до исступления, лишь бы Бог Света обратил на них свой взор, Нильф с готовностью приходит ко мне на помощь. Свет для меня олицетворяет слепцов, тьма — позволяет четче видеть силуэты, скрытые в тенях.
Когда Тронд ушел, Эрегор озвучил вопрос, который мучал меня все эти дни:
— А если королева не даст денег? — спросил мой ученик. — Что тогда будем делать?
— Когда получим отказ, тогда и решим, — ответил я. — Всегда можно продать часть моих драгоценных камней и амулетов, взять ссуду в купеческой гильдии Брима, устроить грабеж, в конце концов. Вариантов много, не беспокойся.
Эльф скривился, но больше вопросов не задавал. Он даже лучше меня понимал, почему все надо сделать без шума и пыли.
Если с помощью купца Тронда у нас получится тихо привезти в Чиран пятьдесят тысяч мешков зерна, то это будет безоговорочная победа. По прикидкам Тронда, флотилия прибудет только в конце осени-начале зимы, то есть к моменту, когда цены уже поползут вверх. Так как мы не имели цели заработать на этом предприятии, то и сбить цену на зерно нам не составит никакого труда. А на вырученные деньги по весне можно будет заказать еще несколько кораблей. Мало какой капитан откажется идти знакомым маршрутом с полной загрузкой, лишь бы переждать зимние штормы, когда навигация снова будет безопасной.
Слова Эрегора о возможном отказе Ирен все же меня немного растревожили. Весь мой план крутился вокруг идеи, что королева Н’аэлора примет подношение в виде Мибензита и пошлет сюда войска. Нет, конечно, заручившись поддержкой местных и получив доступ к крови горожан, я могу довольно эффективно оборонять город и в одиночку, но нужно ли мне это? Не просто так говорят, что один в поле не воин. Не просто так я построил башню именно в труднодоступной горной долине, где сама земля была на моей стороне. Не просто так сотни лет я возводил вокруг своего жилища магические контуры и укрепления, готовясь к возможной осаде со стороны воинств Трех Орденов.
Впрочем, против дерзких налетчиков типа Эрегора или наглецов, которым улыбается Нильф, как в случае с Лиан, моя оборона оказалась просто дырявым решетом.
Но что если Ирен на самом деле откажет?
От крутящихся в голове мыслей начинало ломить виски, и я просто отбросил сомнения прочь. Будет проблема — будет решение. Пока все идет по плану.
Выйдя из здания управы, я едва ли не нос к носу столкнулся с Элеонорой. Девушка отбыла в дом своего дяди в первый же день, когда бургомистр отрекся от своего поста, и с тех пор мы не виделись.
— Господин Фиас! — воскликнула белокурая красавица.
Она сделала шаг мне навстречу, но запнулась и едва не растянулась на ступеньках. Благо, я успел ее поймать.
— Ох! Спасибо вам! Господин Фиас! Подождите!
Я уже собирался уйти, но меня все же поймали за руку.
Ладошка Элеоноры была сейчас влажной от волнения. На девушке было обычное для горожанки платье, золотистые локоны убраны под аккуратный белый чепец. Совсем не похожа на ту эффектную красавицу, которая с горящим взглядом наблюдала за моими боями или порхала по саду поместья Гинника.
— Господин Фиас! — повторила Элеонора. — Подождите!
— Я не думаю, что вам следует со мной беседовать, — ответил я, подмечая пару заинтересованных взглядов прохожих. Многие уже знали, что отказ Гинника от поста не прошел для бургомистра безболезненно. Я же не стал колдовать и приращивать отрезанный палец обратно, как напоминание для мужчины, чем может обернуться его несговорчивость.
Элеонора мигом поняла, что я имел в виду, но только крепче ухватилась за мою руку.
— Я знаю, что у вас с дядей были… разногласия, но это не отменяет того факта, что я обязана вам жизнью! Господин Фиас, пожалуйста, не избегайте меня, позвольте выразить свою благодарность!
— Просто слов будет достаточно, — бросил я через плечо, высвобождая свою ладонь из тонких пальчиков девушки.
Ее руки никогда не касались меча, были гладкими и нежными, я это отчетливо чувствовал. Слишком странное и противоречивое ощущение, ведь мои ладони были не только испещрены печатями Нильф, но и постоянно держались за рукоять меча, были грубыми и жесткими. А когда я занимался исследованиями, на пальцах еще и оставались мозоли от постоянной работы с пером. Хотя я забросил поиски ответа на секрет седьмой печати, но даже спустя
