два изогнутых рога. Ему порча стула показалась недостаточной, в ход пошли торшер, картины, столик. Не заботило его и то, что он портил чужое имущество: все здесь принадлежало отелю. Стул неохотно разломался в нескольких местах: одна ножка отлетела, а спинка погнулась. Не вынося обуревавшие егт чувства, он схватил стул и швырнул его в противоположный конец комнаты. За окном набирала обороты вьюга, но обманутому мужчине совершено не было до этого. В комнату залетели снежинки. «Вот же дрянь! Крутит шашни с моим отцом, пока я работаю! А мама!… Как мне сообщить ей такую гнусность?! Я же ей обещал!…» – не в силах думать об предстоящем разговоре, Антон рывком отрыл окно, чьи стекла едва не разлетелись вдребезги. Ослабление галстука ничем не помогло. Ему стало трудно дышать, словно с каждым его частым вздохом в комнате становилось меньше кислорода. Антон с отвращение бросил снимки и подошёл к закрытому окну. На балконе, у окна шикарного ресторана, в отцовском автомобиле… На последних снимках в пухлой пачке эти двое целовались, не стесняясь никого. В ней не было ничего кроме номеров, и там останавливались исключительно туристы, которым несложно было пойти в любой ресторанчик поблизости. Антон прекрасно знал, что она собой представляет. Хуже всего было обнаружить надпись из ламп «Гостиница «Ламэн» в сумерках. Совместные походы по увеселительным заведениям, беззаботная улыбка, слишком неоднозначные жесты и взгляды. Детектив оправдал своё звание, не оставляя никаких шансов на неверные выводы. Но увы! На большинстве снимков их сфотографировали издалека, как бы случайно. Ему хотелось верить, что два человека на снимке не отец и жена. В голове по нарастающей раздавался издевательский смех Марии. В висках стучал не то что молоточек, а целая кувалда. Перед глазами все плыло и темнело. Руки дрожали так, словно он перебрал лишнего накануне. Перебирая один снимок за другим, Антон едва сидел на месте.
08
В уме он перебирал возможных знакомых, которые могли бы помочь в столь неблагодарном деле, как слежка за собственным отцом. Антон подошёл к матери и обнял её за костлявые плечи, которіе прощупывались сквозь тонкий шёлк. – О, сын мой! Как бы я хотела ошибиться! Мадам Красинки слабо улыбнулась, хотя красные от слез глаза по-прежнему смотрели с безграничной печалью и неверием в лучшее. – Я найму детектива. Но я уверен, что он ничего не найдёт. Папа не может так поступить с такой прекрасной женщиной, как ты. Надо быть полным глупцом, чтобы совершить подобное… Антон немного удовлетворённый собой, взл мамину руку в свои и крепко сжал. – Тогда как я могу доказать, что не схожу с ума? – Да послушай же наконец! – закричал Антон, пытаясь садить разбушевавшуюся мать. – Женская интуиция и прочее – это только догадки! Я тебя люблю и никогда не буду против моей мамы. – Боже, мой сын, которого я укачивала на вот этих вот руках, дерзит и перечит мне! – Ты несправедлива… – Вот! Все вы одинаковые! – Мадам Красинки с резвостью девочки-подростка вскочила с кресла, бросая гневней взгляд на сына. – Не выгораживай отца! – Нет, я полагаю, что отец просто заново влюбился в тебя. А остальное не больше, чем плод твоего воображения, мама. Он никогда никому не лгал. Поэтому слова матери задели его за живое. И рвал также легко, когда встречал другую. Если ему доводилось остывать к даме сердца, то рвал безо всяких сожалений. Он никогда никому не изменял. Антон стоял как оглушённый. И безучастный взгляд в пустоту. Пальцы так сильно сжимали углы подлокотников, что костяшки белели. На бледном лице морщинки словно ещё больше заострились. Выпалив все это, мать Антона упала на спинку кресла. – Будто ты не знаешь, как мужчины попадаются. В последнее время он словно заново родился. Дарит цветы, украшения. Говорит, что ему со мной повезло. Но ведь я вижу тень угрызения совести на его наглом лице! Вот-вот смотрит на тебя и глазки затем бегают из стороны в сторону, а язык словно заплетается, будто боится ляпнуть чего-то лишнего! Но самое ужасное – от него веет чужой женщиной! Нет, не духи, но я все слышу! Мадам Красински тяжело вздохнула. – Ты сказала, что тебе кажется. Почему ты так решила? Ведь она такая чувствительная и обладает богатым воображением. Однако он надеялся, что мать заблуждается. Его отец такое позволяет при живой жене!… Внутри Антона все окаменело. Мать достала носовой платок и поспешно смахнула появившиеся слезинки. – Если бы я знала… – С кем? Госпожа Красинки всегда делавшая ему замечания так не делать, совершенно не обратила внимание на сей чудовищный акт святотатства. Антон от неожиданности сел на подлокотник дивана. И слезы полились по дряблым впалым щекам. – Кажется, твой отец изменяет мне! Госпожа Красински вдохнула тяжело. Её костлявая грудь нервно вздымалась. – Что ты подозреваешь, ма? – Я это… хотела поделиться своими подозрениями. Только голос начинал ощутимо дрожать, будто женщина в шаге от истерики. Наконец-то хозяйка дома заговорила. В комнате только и было слышно треск пылающих брёвен. Он продолжил стоять возле камина, несмотря на то, что ему было жарко. Мало ему проблем с Марией, так ещё и мать пытается выставить себя жертвой. Антону ещё сильнее становилось не по себе. Этим жестом она показывала, что у неё разболелась голова. Пальцы потянулись к переносице. Мать села в своё любимое кресло у окна. Как и бросить все и мчать на всех парах в любое время суток. Неужели она сама не понимает, что он не может сидеть под колпаком в ожидании звонка или письма. Материнский вопрос послышался ему как вселенский укор от оскорбленного. Поди мать ещё вынудит подать на развод, а он по-прежнему любил Марию несмотря на перемены в худшую сторону. Это означало бы расписаться в собственной глупости и слабости. Но меньше всего ему хотелось рассказывать о новом страстном увлечении жены. Антону не нравилось оправдываться за непонятно что. – Мы с Марией, – при упоминании имени жены у матери дёрнулся правый глаз, – вчера были на премьере спектакля. Домой мы попали поздно. – Почему ты не приехал вчера? Она бросилась к Антону, стоявшему словно древнее изваяние. Хоть материнское лицо производило само спокойствие, её же глаза были покрасневшими и опухшими. Увиденное Антону не понравилось. Они не виделись почти четыре месяца, и следовало ожидать друг от друга каких-то перемен. Тот же слуга сразу схватил верхнюю одежду и незаметно скрылся, пока Антон изучал родительницу. В камине полыхали дрова, от чего Антону стало жарко в своём осеннем пальто. Мать встретила его в гостиной, где
