что им всем угрожает? Я не могу поступиться своих принципов и отчасти я тоже несу ответственность за происходящее! И я готова представить свою позицию перед любым судом, если это понадобится!
– Боже, Кэрол, почему ты всегда думаешь только о своих принципах. У тебя есть семья, у тебя есть я. У тебя есть собственное дело и правозащитные сообщества в конце концов! Неужели ты думаешь, что за решёткой сможешь сделать для этого мира больше, чем делаешь сейчас?
– Все слишком сложно, Расти, но прямо сейчас мне надо действовать, а не философствовать.
Кэрол схватила куртку и направилась к выходу. Я перегородил ей путь со словами:
– Ты права, Кэрол, нет времени философствовать, нужно действовать. – Прости.
Я схватил её, поднял и закинув на плечо потащил в подвал со словами:
– Я сам поеду к твоим и предупрежу их.
Я слышал крики проклятий от Кэрол доносившихся мне вслед из подвала. На пирсе Санта Моники я уже никого не встретил, было поздно. Я надеялся, что сегодняшние планы этих ребят и вовсе не состоялись. Кэрол не было и возможно лишённые своего идейного вдохновителя они не осмелились и отказались сегодня от своей затеи. Но я не учёл того, что такие люди весьма фанатичны. Я на всякий случай, чтобы убедиться в своих предположениях поехал на место облавы. Все чего мне хотелось это проехать по тихой пустынной улочке и не увидеть никаких следов деятельности группы Кэрол. Вернуться домой, освободить её из плена драматично сложившихся обстоятельств. Помириться с ней и обнять, или обнять и помириться, порядок действий не так важен. Но уже за следующим поворотом вырулив на нужную мне улочку, я увидел вдалеке проблесковые маяки полицейских экипажей. Исход был ужасен, их всех арестовали. Одному из них – тому самому Стефану Марси даже прострелили ногу, он не мог смириться с поражением и с дикими воплями понёсся в сторону одного из экипажей полиции. Кэрол мне этого не простит. Теперь его выигранное дело пересмотрят снова, и пересмотрят в пользу “Crispy crust”, плюс осудят уже по новым делам вандализма, плюс возможно нападение на полицейского. Вся группа будет осуждена и обязана возместить материальный ущерб. После всего этого у Стефана ещё и прострелена нога. Умом и трудолюбием он не отличался, о его судьбе страшно даже думать. Я припарковался в ста метрах от места событий. Мимо меня пронеслась карета скорой помощи. Я смотрел на то что происходит здесь и одновременно заглядывал в будущее. Менее чем через час мне предстояло все рассказать Кэрол.
За время моего отсутствия Кэрол успокоилась. Она спокойно вышла из подвала с какой—то найденной там же книгой, литература её увлекла и без всякого раздражения в голосе она спросила:
– Ты успел, все в порядке? Послушай, Расти, я не хочу сейчас обсуждать то, что случилось. – Мы оба перегнули палку в своих действиях. Она была готова идти на перемирие, я чувствовал себя ещё хуже.
– Прости, Кэрол, но я застал лишь ужасную концовку. Я все рассказал ей в деталях. Кэрол сидела молча некоторое время, не выражая никаких эмоций. Её не выражение эмоций как раз—таки и являлось показателем крайнего выражения этих самых эмоций. Уж я то знаю её хорошо. Если Кэрол не находит выхода своим эмоциям, значит они слишком глубинны и ей необходимо время чтобы интерпретировать их для самой себя и не разнести к черту все вокруг.
– Я знаю, что ты хотел поступить как можно лучше, контролировать ситуацию, позаботиться обо мне. Но я не могу просто проглотить это. Похоже, нас ожидают тяжёлые времена. Нам необходимо какое—то время отдохнуть друг от друга, Расти.
Я не стал спорить, мне казалось Кэрол была права. Она вызвала такси и уехала в дом Якобсонов. Через три дня ко мне приехал мистер Якобсон за вещами дочери. Мне было неловко смотреть ему в глаза.
– Нет, Расти, даже не думай чувствовать вину. – Спасибо, что спас дочь от ещё больших неприятностей, мы с Доротеей на твоей стороне, честно. В его взгляде было тепло.
– Скажите, мистер Якобсон, ваше присутствие здесь это знак, что мне пора действовать или все гораздо хуже?
– Все действительно гораздо хуже, Расти. На следующий же день Кэрол пошла в полицию с намерением сдаться и взять на себя ответственность за действия группы. Все это, похоже, затянется очень надолго. Её поместили под домашний арест до выяснения обстоятельств, делу дали ход и ей, как и всей группе грозит тюремный срок. Ей ничем не помочь, ты же знаешь. Даже самый сильный адвокат не вытянет того, кто положа руку на Библию признает свою вину.
– Я попробую поговорить с ней, Свен.
– Не думаю, что это возможно сейчас, Расти. Обещаю держать тебя в курсе всего.
Нескольким наиболее агрессивным и ортодоксальным членам группы «Братья и сестры планета Земля» дали тюремные сроки. Остальные и Кэрол отделались запретом на деятельность в правозащитных и политических организациях, внушительным денежным штрафом и общественными работами, без права покидать штат в течении нескольких лет. Стефан Марси трусливо обвинял и сдавал своих товарищей во время судебных слушаний, за активное сотрудничество с властями он получил самое меньшее наказание, но навсегда остался хромым ничтожеством, живущим на пособие. Пожалуй, для него это был идеальный финал. Я, конечно, пробовал контактировать с Кэрол, но она после всех этих событий начала вести довольно аскетичный и отшельнический образ жизни. Я продолжал общение со Свеном и Марко Якобсонами.
«Такой была очередная запятая в отношениях Расти и Кэрол», – Винсент словно впервые выдохнул в течении своего длительного рассказа. А мне казалось, что я и вовсе забыл дышать, такой занимательной и времясжигательной была история Винсента и его окружения.
Серая глубокая ночь своими сумерками приближалась к рассвету, как сказали бы классики. Прохлада океана оказалась бессильна против огня виски. Винсент устало потянулся: «Чёртова жизнь, Джимми. Если тебе не хватает ночи чтобы рассказать о главных событиях своей жизни, то можешь быть уверен – она удалась. Рад, что встретил тебя здесь. Я не писатель и было бы жаль просто сжечь эту книгу не рассказав и дюйма всей этой истории, у этого ритуала должен быть хоть один свидетель».
– Красивая метафора, Винс, – Сжечь книгу. – Сжечь ненаписанную книгу замолчав историю.
– Это не метафора. – Чёртова книга лежит в чёртовом пакете позади меня, с ещё одной плитой шоколада и бутылкой виски.
– Так ты все—таки ещё и писатель? – Я так и думал, Винс. – Невозможно оставить нереализованным такой талант рассказчика. – Так она уже издана или это черновик с которым
