енто… В 1242 м, значится, при Монрю…
— Дед, хорош тут байки травить. Знаю я, что ты там при Монрю. Десять раз уже слышал. Ты лучше подстрахуй, пока я тут проверяю. Конечно, вряд-ли там кто-то будет, но мало-ли что.
— Ты что, совсем с дуба рухнул? На кой ляд тебе туда лезть? Не дури, говорю. Нет там никого. А ежели и есть, то пропойца какой-нибудь. На кой ляд он нам сдался? Дряни с него какой-нить нацеплять? Так мы сами в этой дряни по уши, новой не надо.
— Да я одним глазком.
— Хоть одним, хоть другим, хоть третьим. Вылазь давай и прекращай выёбываться. А не то я тебе под этот самый третий глаз сейчас наподдам. Пошли. Нам до рассвета обернуться надобно.
— Ладно-ладно, не ворчи. Вылезаю уже, — отблеск фонаря мигнул и пропал, — Так что там, говоришь, за наёмничья бригада то? — послышался топот ботинок. Голоса стали понемногу отдаляться.
— Мёртвая голова, говорюж. Или у них только знамя такое. Стяг. Не знаю. В общем что я говорю то. Наши, значит с бабами закусились. Те заперлись в банях, а эти придурки, давай дверь рубить. Дурачьё, блин. Трахалка вперёд головы думает. Ну, значица, тут эти и повыскакивали. Четыре дюжины, а может и того больше. Все в латы закованные. Молча на них налетели и порубили в миг просто. Только, говорят, их старшему наш нож под ребро загнать успел. Да и то, брешут поди.
— В латах говоришь? Просто так налетели? — первый замолчал, как бы размышляя над услышанным, — Не, дед, это не к добру. Не наёмники это, а странствующие рыцари. Такие и нам пиздюлей наваляют, ежели мы с ними закусимся. Да и вообще, не дело это, на два фронта воевать.
— Не, ты точно головой ударенный. Этож какой такой благородный станет за обычную деревенскую шлюху то вступаться. Да и не припомню я, чтоб енти благородные табунами так ездили, иначе, как на войну.
— Знаешь дед, ты вообще много чего не видел. Я ведь тоже, не первый день наёмничаю. Много где побывал, много чего повидал. Всякие люди в этом мире водятся. В том числе и возомнившие себя по настоящему благородными. Это у них вроде развлечения такого. Или послушания, что у этих, у орденцев. Только если орденцы по уму всё-таки действуют. Кого надо берут в оборот, кого надо — не трогают, а кого подкупом и лестью умасливают, то у этих всё шиворот навыворот. У них видите ли обеты. Слабых в обиду не давать, женщин не ебать, и всякая такая похожая дурь.
— Евнухи что-ли? Аль оскоплённые?
— Хуже, дед, хуже. Фанатики.
— Это хто такие?
— Да как бы тебе объяснить то… — голоса стали настолько тихими, что разобрать слова стало почти невозможно. Я ещё немного посидел, глядя на звёзды и обдумывая услышанное. Из разговора парочки следовали два очень приятных для нас факта. Первый — они не знают, кто мы такие. По крайней мере — пока. А городская молва, похоже, сделала своё дело, накрутив на то, что случилось возле купален целую кучу выдумок и небылиц. Нас теперь, как выяснилось, не пятнадцать голодранцев, а почти пять десятков закованных в броню рыцарей-фанатиков. Неплохое начало. Второй момент — после прошлой ночи они явно не в ладах с местным законом. И со здешним правителем. Это тоже неплохо. Но во всей этой бочке мёда, есть такая хорошая, увесистая ложка говна. Раз их после пожара не перебили и не перевешали всех до единого, а с их главарём и вовсе ведут какие-то разговоры, значит силёнок у местного лорда на это нету. А может и у лорда, и у ордена вместе взятых. А вот это уже хреново. Если эти упыри прижмут их к ногтю, нас могут выдать, как миленьких. В качестве разменной монеты, и чтобы откупиться. И там уже не помогут нам городские сплетни. И разделают нас, как миленьких, тут же на месте.
Да и армия у этих… любителей всратых цитат по всему выходило, что собралась в этот раз серьёзная. Кольчуги, горжеты, койфы, оружие, которое не у каждого ополченца то найдется… В разы серьёзнее ребята, чем те возле купален. Да даже взять этих двоих. Один в какой-то там войне участвовал. Другой наёмничает не первый год. Да и те двое, в проулке, действовали весьма слаженно и профессионально. Еслиб не тварь, как знать. Быть может сейчас бы моя тушка лежала там, с пробитой головой.
Ладно. Хватит разлёживаться. Зверушка ушла, эти двое тоже. Надо выбираться к своим. Знать бы только, где я нахожусь. И сколько у этих вот товарищей тут ещё патрулей. Не хотелось бы снова нарваться. Зараза, жаль у самого не получилось днём по этому району пройтись. Карта, это, конечно, хорошо, да вот только в памяти она нихрена не отложилась. Да и толку сейчас со всех этих квадратиков-прямоугольничков. Всё одно — в темноте попробуй ещё пойми, что тут где.
Ещё немного посидев, я поднялся на ноги и поплелся к дыре в заборе. Если память меня не подводила, то большинство улочек и проулков в этой части города так или иначе, но выводили либо к городским стенам, либо к главной дороге. Значит надо идти прямо, никуда не сворачивая. Куда-нибудь кривая да выведет.
Кое-как протиснувшись в дыру я ещё немного задержался у выхода из проулка, чтобы осмотреться. Кругом было тихо. Даже слишком тихо. Свет от фонаря давно растворился в густом ночном тумане, медленно наползавшем на город, а топот ботинок уже стих в отдалении. Можно было выдвигаться.
На всякий случай, вытащив меч из-за пояса я неторопливо двинулся вперёд, то и дело замирая и вслушиваясь в густую, вязкую тишину, пытаясь разобрать в ней голоса или хруст черепицы под лапами зверя. Но, на счастье, пока что никто меня не преследовал. Или мне так казалось.
Не знаю, сколько пришлось петлять по проулкам. Может час, может больше. В темноте дома были похожи один на другой, и временами мне казалось, что я хожу кругами. Пару раз даже, вроде бы замечал ту самую дырку в заборе, за которой прятался. На востоке уже понемногу начинала разгораться заря, когда впереди, между мрачными каменными громадами замаячил просвет центральной улицы.
Так. Теперь надо быть особенно осторожным. На главной патрули могут заметить в момент. Конечно, те двое говорили, что им надо до рассвета обернуться, но… Бережённого разрабы
