этого ладья перемещалась по спокойному небу, и наш полет проходил в комфортных условиях. Способна ли она противостоять взбунтовавшейся стихии, я не знал, и мои компаньоны, скорее всего, тоже. Подробного описания ее характеристик Иван дать не успел. Теперь представился случай испытать наш корабль на прочность.
Сделалось так сумрачно, что казалось, будто наступила ночь. Видимость стала минимальной. Я даже плохо различал нос у ладьи. Порывы ветра ударяли в борт, от чего корабль содрогался, и его швыряло из стороны в сторону.
— Может, надо перейти на ручное управление? — сквозь свист и гул прокричала Анна.
— Тогда мы собьемся с курса, — также громко проорал я в ответ.
Яркая вспышка ударила по глазам, и следом оглушительно прокатился раскат грома. Палуба отозвалась вибрацией, передавшейся на ноги и все тело. Очередной порыв накренил корабль, и мы все трое, не удержавшись, покатились по мостику. Фальшборт задержал нас, не дал улететь в пропасть.
Ладья выпрямилась. Я поднялся. Мирон и Анна тоже встали, придерживаясь за деревянный бортик.
— Не знаю, как вы, а я пошел в низ, — заявил Мирон. — Там безопаснее.
Он спустился с мостика.
— Он прав, — сказала Анна, глядя как старик устроился под мачтой. — Там нас не будет так швырять и не сдует.
Я тоже подумал, что нет смысла стоять у штурвала, коль корабль сам летит к заданной цели. И мы с Анной присоединились к Мирону. Здесь на нижней палубе можно было лечь или сесть между мягких тюков (разработчики не давали проверить их содержимое, но тюки здесь зачем-то были с самого начала). Более высокие борта скрывали от глаз половину пространства. Создавалось ощущение большей защищенности. Но ветер все также свистел в снастях. Мачта скрипела. Из носовой части доносилось испуганное ржанье. Там под защитой тента, прижавшись друг к другу, стояли наши лошади. Корабль качало. Палуба то резко уходила вниз, будто падала в бездну, то вдруг начинала поднимать нас, вызывая приступ тошноты.
По ушам ударил новый раскат грома. Я на секунду оглох. И уже следом огромные капли одна за другой посыпались на нас. Они падали все чаще, пока не превратились в сплошной поток. Очень скоро на палубе образовалась лужа. Вода быстро поднималась. Нам пришлось вновь уйти на мостик.
С дождем порывы ветра не прекратились. Напротив, они стали еще мощнее. Ладью бросало из стороны в сторону. Парус стонал, не переставая, пока вдруг не вырвало сначала один канат, потом другой. Полотнище заполоскало, как тряпку на швабре, с громким хлопаньем, прорывающимся сквозь шум ветра.
Мы продолжали нырять в воздушные волны, поливаемые небесной водой, но все же магический компас гнал нас по заданному курсу. Весла работали подобно стрекозиным крыльям, двигая корабль, не давая ему упасть. Что за чудо-механизм заставлял их работать, одному лишь Ивану Рукохвату было известно. И нам приходилось надеяться на надежность его волшебной машины.
Видимость была нулевой. Вспышки молний на мгновение освещали все вокруг, но их свет терялся в темноте, казавшейся серой от частых струй дождя. Вода неистово хлестала по нам, крупные капли стекали с краев капюшона, застилая глаза. Лишь шкатулка с компасом слабо светилась голубоватым светлячком у штурвала. Значит, работает наш вегвизир. Ведет, куда ему сказали вести.
Мирон забрался под самый борт, укрывшись там от ветра. Анна обеими руками вцепилась в планшир. При каждом подъёме кормы она приседала, а когда палуба уходила вниз, ноги у нее выпрямлялись. Я тоже балансировал, держась за штурвал и боясь оторвать его от основания.
Вдруг где-то рядом хрустнуло. У нас над головами что-то пронеслось едва различимое. Я ощутил, что палуба уходит из-под ног, и ладья дала крен на левый борт. Снова хруст с левого борта и скрежет. В кромешной тьме я уловил очертания весла, улетающего в сторону. Ладья еще сильнее накренилась. Звуки машущих крыльев, едва уловимые при шуме ветра, потеряли ритмичность. Корабль стало потряхивать. Я почувствовал, что мы снижаемся.
С правого борта что-то затрещало, крылья замахали беспорядочно. От нового порыва ветра нас подбросило. Справа громко щелкнуло. Перед глазами мелькнул огромный кусок крыла. Ладья начала заваливаться носом, уходя в пике. Меня швырнуло через балюстраду к мачте. Я чуть не пролетел мимо и не сгинул в бездне. Сумел зацепиться за канат. Корабль как сбитый самолет устремился носом к земле, совершенно невидимой в окружающей нас тьме. Я потерял из поля зрения Мирона и Анну. Где они? Что с ними?
Повиснув на канате, я трепыхался в воздухе, увлекаемый падающим кораблем. Ветер громко свистел в ушах. Дождь продолжал хлестать.
Закончилось все внезапно. Корабль со страшным треском развалился, встретившись с земной поверхностью. Меня отбросило в сторону, и я больно ударился обо что-то твердое. Индикатор здоровья при этом сократился почти до нуля. Дождь по-прежнему шумел, шлепая по камням и шелестя по лужам. Но я это только слышал, но ничего не видел: вокруг была полнейшая темень.
Дальше я, видимо, уснул. Не по-настоящему, конечно, а по-игровому. И проснулся почти сразу.
Когда разлепил глаза, яркий свет больно ударил по ним. Значит, наступило утро. Я поднялся с земли. Меня окружали скалы, поблескивающие черными изломами в лучах утреннего солнца. В нескольких шагах от себя я обнаружил остатки ладьи. Приблизился. Из-под груды досок донеслось знакомое ржание. Это меня обрадовало. Как минимум мой Ветерок цел. Я подобрался ближе, откинул кусок борта и увидел всех троих скакунов. Они сбились в кучку и удивленно таращили на меня глаза.
Я продолжил разгребать обломки корабля. Нашел штурвал, а следом и шкатулку. Открыл ее. Вегвизир оказался на месте. Он продолжал мерцать голубым. Я прикоснулся к нему, и перед глазами возникла полупрозрачная голубая стрелка, показывающая направление. Здорово. Значит, с пути не собьюсь.
Я окинул взглядом окрестности вокруг крушения. Ни Мирона, ни Анны не увидел. Одни лишь черные камни да скалы. Высвободил коней из-под обломков, взобрался на Ветерка. Тронулся в направлении, куда указывала стрелка. Нимфа и кобыла Кудеяра потопали за мной. Ну и пусть, лишними не будут.
Только Ветерок успел сделать десяток шагов, как откуда-то справа донесся слабый стон. Я повернул коня. Присмотрелся. На скалистой поверхности было разбросано несколько больших валунов. Стон повторился. Теперь я смог определить, откуда он исходит. Приблизился к одному из камней. Завернул за него и обнаружил распластавшегося Мирона. Мой плащ на нем превратился в лохмотья. Старик прижимался щекой к земле, его глаза были закрыты. Он постанывал, вздрагивая при этом всем телом.
Спрыгнув с седла, я дотронулся до его плеча.
— Эй, Мирон. Ты цел?
Он разлепил обращенный
