Ландо завернуло за угол и приблизилось к городскому дому леди Уэксфорд. Мисс Мэтьюз не сводила глаз с Фокса.
– Мистер Фоксуорт, – сказала она, – вы знакомились с полным отчетом о моих приключениях. Это все правда. И, как вы правильно указали, я не слабый английский цветочек. Я – американка, женщина с собственным разумением.
– Даже не думайте, моя красавица, вмешиваться во все это.
Губы ее изогнулись в усмешке, заставившей его поверить, что ей известны все тайны Евы.
– Я такого не собираюсь делать, – откликнулась она. – Потому что вломиться, не зная куда и во что, может стоить другим жизни. Но подумайте, мистер Фоксуорт, кто заподозрит американку в том, что она помогает защищать вашу страну?
Ее нежданная мудрость изумила его. Так что когда кучер остановил экипаж и лакей выступил вперед, чтобы помочь ей сойти, он так и не нашелся что возразить на ее доводы.
Люси показалось невероятно скандальным оказаться голой среди бела дня.
Из под опущенных ресниц она наблюдала за Саймоном, когда тот стаскивал с нее одежду. Глаза его сверкали восторгом, оглядывая ее обнаженную фигуру, одной рукой он обвивал ее талию, другой – ласкал ее бедра.
– Какая же ты красивая! – задыхаясь, бормотал он.
Несмотря на все, что случилось, несмотря на прошлые обманы, она ему верила. Сияние его глаз согревало ее как солнечный свет.
– А как насчет вас, милорд? – поддразнивающе прошептала она, дергая его за рукав. – Разве не странно, что вы одеты, а я нет?
– Я не жалуюсь. – Он склонился к ее шее и стал нежно ее покусывать, взяв со стоном удовольствия в ладонь, как в чашу, ее пышную грудь.
– Знаю я, чего вам хочется, – выдохнула Люси, закрывая глаза, потому что он спустился ниже, к чувствительному местечку у нее под ухом. – Вы хотите воспользоваться мной, сэр.
– По моему, это очевидно. – Саймон притянул ее к себе, жадными руками гладя ее бедра и ягодицы. – Боже, как же я тосковал по тебе, Люси. Один день показался мне вечностью!
Дрожь блаженства пронзила ее, прежде чем проснулся здравый смысл. Ей не следовало принимать его слова всерьез или тщательно взвешивать их. Он же был профессиональным лгуном.
Но как же ей хотелось ему поверить!
Она сильнее потянула рукав его сюртука, будучи не в силах противиться желанию, хотя ум ее одолевали сомнения. Ей хотелось поскорее затащить его в постель, хотелось вновь испытать то безумное наслаждение, от которого трепетала каждая клеточка, каждый нерв ее тела.
Несмотря на все случившееся, он был ее мужем, а она его женой. Возможно, только этим и ограничатся их отношения. Только страстью и быстролетным блаженством.
К горлу Люси вновь подступил ком. Станет ли он когда нибудь тем мужем, которого она хотела видеть рядом с собой? Мужчиной любящим и преданным, не только любовником, но и другом? Или же он навсегда останется незнакомцем, за которого она вышла замуж в неведении, человеком, который скрывал от нее свои тайны?
Он отступил, чтобы стащить с себя сюртук, нетерпеливо избавляясь от одежды. Его зеленовато карие глаза горели голодной страстью, и при виде того, как целеустремленно он раздевается, все ее сомнения поплыли куда то вдаль… в глубину мозга. Дорогие модные детали его костюма небрежно летели на пол с устрашающей быстротой, и Люси наслаждалась его поспешностью.
– Поторопись, – подгоняла она его, проводя пальчиками по своему телу. – Мы слишком долго были врозь.
Он издал тихое рычание, лицо его напряглось и осунулось от вожделения, а глаза неотрывно следили за движением ее руки по телу.
– Злая женщина, – промолвил он, с трудом срывая с себя сапоги и отшвыривая их прочь.
Она засмеялась, наслаждаясь своей женской властью над ним.
– Я жду.
– А я ждать перестал. – Он буквально содрал с себя облегающие панталоны. – Иди сюда, жена.
Люси посмеивалась, уворачиваясь от его рук, но он в две секунды поймал ее и притянул извивающееся соблазнительное тело к себе. В этот миг, когда ее груди вжались в него, расплющились об его жесткие мышцы, когда его отвердевшая мужская плоть больно уперлась в ее бедро, всякая игра и шутливость была позабыта. Она не мигая вглядывалась в его любимое лицо, и весь остальной мир перестал существовать.
Он провел ладонью по ее виску, бережно заправил за розовое ухо выбившийся локон и прошептал:
– Люси…
– Саймон, – откликнулась она, поднимаясь на цыпочки, чтобы прижаться губами к его рту.
Его страсть вспыхнула огненным вихрем, словно спичку поднесли к пороху. С рычанием, тут же отозвавшимся в ней ответной страстью, он обхватил ее своими сильными руками и поднял на воздух. Шаг… второй… и они оказались на постели.
Ее спина едва коснулась покрывала, a он уже лежал на ней, и жар его тела, такой же обольстительный, как его тяжесть, зажал ее в ловушке. Он взял ее лицо в ладони и поцеловал. Его пальцы жадно зарылись в локоны, стремясь удержать ее голову на месте. Он вкушал ее рот как нектар, и каждая жилка, каждая косточка ее тела млела и таяла. Все поставленные ею преграды куда то делись, каждая унция сопротивления испарилась.
Господи Боже! Как же она его хотела… жаждала! Она вцепилась в его плечи, приняла его в свое лоно, как в колыбель, умирая от нетерпения ощутить его в себе. Лжеца.
Обманщика.
Любовника.
Он соединил их тела быстро и жестко. Не прерывая поцелуя. А она, почувствовав, как его жаркая плоть вторгается в ее тело, прильнула к нему. Буря чувств бушевала в крови, и она откликалась в том же ритме на каждый вонзающийся в ее лоно выпад.
Она его хотела. Она только только начала любить человека, которым его считала. Боль от его обмана глубоко ранила ее нежное сердце, и рана продолжала кровоточить. В ней боролись желание и огорчение. Как плети дикого винограда, они обвивали ее и душили силой своих противоречивых движений. Саймон прервал поцелуй, чтобы заглянуть ей в глаза. Ей показалось, что она глядит ему в душу и видит смесь уязвимости и уверенности в себе, нежности и беспощадности. Были ли там еще тени сомнения? Теперь он двигался медленно, отодвигая ее колено для лучшего доступа… Он нагнулся и нежно стер губами слезу с ее щеки.
Все завертелось в уме и душе Люси, затягивая ее в водоворот чувств. Любовь, недоверие, смятение, желание… Он любил ее не торопясь, размеряя свои выпады, чтобы напряжение нарастало медленно. И когда оно взорвалось, освобождение потрясло ее, и она, содрогаясь, выкрикнула в экстазе его имя. Рыдания сотрясали ее с головы до ног.
Он прижимал ее к себе, поцелуями и нежными словами приглушая всхлипы, дрожа от собственного наслаждения. Она продолжала плакать. Соленая влага текла по ее щекам, хотя тело трепетало от удовлетворения. Прижавшись друг к другу, влажные от ее слез, они незаметно погрузились в сон.
