противно и неловко. Так всегда: стоит однажды соврать или утаить что-то, порочный круг лжи затягивает тебя с головой.
Ильдар проходит и разувается аккурат в том самом месте, где еще полчаса назад стоял его брат. Ощущение неправильности окутывает меня с новой силой. Была бы моя воля - выложила бы ему все без обидняков. Мол, извини, но так уж получилось, что у нас с твоим братом кое-что вырисовывается. Не спорю, факт из ряда вон выходящий с учетом моего недавнего к нему презрения и нехилой разницы в возрасте, но что есть то есть. Не держи зла, люблю, обнимаю.
Но позволить себе такую честность не могу, так как интуитивно чувствую, что это не мой секрет. Задача рассказать правду целиком лежит на Камиле. Это он его брат.
— Проходи в гостиную, — командую я, заметив, что Ильдар по привычке собирается идти на кухню. — Сейчас принесу чай.
Гостиная, а не кухня, чай, а не кофе - так моя психика обороняет себя от неправильности ситуации. У меня даже появляется мысль написать о приезде Ильдара Камилю, но не хочется мешать ему проводить вечер с дочкой. В конце концов, Ильдар не только его брат, но и мой хороший друг. Как-нибудь разберусь.
Поставив на журнальный столик две чашки несладкого ассама, я сажусь рядом с Ильдаром и невольно дивлюсь: неужели и правда ничего не замечает? Кажется, направь на меня свет поярче и прикосновения Камиля вспыхнут флуоренсцентными пятнами.
— Как дела? - спрашиваю я первой. — Ты будто без настроения.
— Да день какой-то дурацкий, - поморщившись, он тянется к чашке и, будто передумав, вновь откидывается на спинку дивана. — Друзья в баре посидеть звали, но не охота почему-то. Хотелось с кем-то близким время провести. Тебе вот и Каму написал.
Теперь приходит мой черед тянуться за чашкой, чтобы скрыть порозовевшие щеки. Сейчас Ильдар честен, а я - нет.
— Что случилось-то? — ворчливо интересуюсь я. Когда кому-то плохо, я не умею быть сочувственно-деликатной, а предпочитаю встряхивать и ободрять.
— Да ничего нового в общем-то. Брата подвел, девушку просрал. — Усмехнувшись, Ильдар заглядывает мне в глаза. — Я наверное поначалу не осознавал, что ты серьезно настроена. Думал, моя лажа быстро забудется и все будет, как было раньше, потому что ничего непоправимого по-большому счету не произошло.
Непоправимое как раз-таки произошло и не раз. Я переспала с твоим братом, сходила с ним на свидание и не более, чем полчаса назад сделала ему минет.
— Да, я серьезно настроена. Встречались бы с тобой хотя бы год - месяц расставания возможно и не имел никакого значения. - Не удержавшись, я треплю его по голове. — А по поводу Камиля ты зря беспокоишься. Он тебя очень любит, и его так просто не разочаровать.
— Да он мне звонил после дня рождения Каринки, извинялся за то, что при вас вспылил. И это меня, честно говоря, вообще не радует. Любого своего подчиненного за такой косяк он бы словесно размазал и уволил, но не меня.
Я улыбаюсь.
— Ты не просто его подчиненный. Ты его брат.
— Да он просто вину свою чувствует еще, - Ильдар невесело усмехается. — Ты наверное не знаешь эту историю, потому что мы еще не общались. У Кама были терки с одними уличными - то ли магазин они, то ли склад не поделили. Ну и короче, они меня однажды после школы прижали. Просто припугнуть хотели, чтобы брату передал. Когда их главный меня за шкирку схватил и что-то в лицо стал рычать, я от страха на землю свалился и сознание потерял. В больнице потом диагностировали приступ эпилепсии.
Я слушаю его, боясь дышать. Эпилепсия? У Ильдара? Как я могла такого не замечать? С виду он абсолютно здоровый, крепкий парень.
Заметив мой ошарашенный вид, он смеется.
— Да расслабься ты, Дин. Со мной все в порядке - ты же не первый год меня знаешь. Я к тому рассказал, что Кам помимо братских чувств ощущает свою вину. А приступ у меня всего один раз с тех пор повторился, когда я в парижском Диснейленде на горках катался. Просто отключился на пару секунд и все.
— Мог бы и раньше мне рассказать, - буркаю я, уставившись на свои ногти. — Мы вроде как друзья.
— Вот же, рассказываю. Раньше не говорил, потому что ты бы сто процентов на Кама стала наезжать.
Я ничего не отвечаю. Перед глазами упрямо застыла картина того, как какой-то амбал прижимает к стене тщедушного мальчишку в попытке напугать. Сволочи. Нелюди. Кем нужно быть, чтобы обижать ребенка?
— Дин. - Серьезный тон Ильдара заставляет снова на него посмотреть. — Ответь честно, пожалуйста. Обещаю, что никаких обид и истерик устраивать не буду.
Я киваю. Мол, обещаю.
— У тебя кто-то есть? Парень, поклонник?
Я не хочу ему врать. На эту часть правды я имею право - я ведь не планирую называть имен. Чем раньше Ильдар смириться, что мы останемся лишь друзьями, тем лучше.
— Да, есть, - говорю я, глядя ему в глаза. — Еще не парень, но уже и не поклонник. Не знаю, как его назвать. Короче, мы пробуем.
— Ясно. - Ильдар пытается улыбнуться, но выходит у него не очень хорошо. — Если бы ты сказала, что никого нет, я бы наверное все равно не поверил. Слишком хорошо тебя знаю.
Закусив губу, я дергаю бровями. Ну вот как-то так вышло - не обессудь.
— Я не сильно расстроен. Вернее расстроен, конечно, но не так как ты себе представляешь, - продолжает он с воспрявшей бодростью в голосе. — Это не первые твои отношения, происходящие на моих глазах. Можешь смеяться, но у меня откуда-то есть уверенность, что рано или поздно мы будем вместе. Так что я подожду.
Из моих легких вырывается смешок неверия. Вот это заявочки.
— Юсупов, ты прямо герой книги, всю жизнь ждущий ту самую. - Я по-дружески пихаю его локтем. — Откуда только такого набрался?
— Смейся-смейся, - улыбается он. — Терпения у меня навалом, как ты заметила. А пока будем просто дружить.
63
Несмотря на то, что рассказ о приступах эпилепсии Ильдара меня расстроил, после его ухода я почувствовала облегчение. Тешить себя несбыточными фантазиями о нашем воссоединении я, положим, не могу ему запретить, но главное то, что
