– Не только эта моя часть желает вас, но в данный момент она самая требовательная. Так вот что означала вся эта чепуха о трех частях?
Облизнув вдруг пересохшие губы, Розалинда кивнула. Он нахмурился, силясь вспомнить, о чем они сейчас говорили. И тут лицо его осветила улыбка.
– А какая из ваших частей сказала, что нужно «быть со мной настороже»?
– Вам обязательно это знать? – не без ехидства спросила она.
– Нет. Но мне кажется, именно это у вас не получилось.
– Неужели? – Розалинду охватила радость. Ей не хотелось думать о том, что когда-нибудь он бросит ее.
Кроме того, теперь, когда она знала, что любит его, казалось нелепым не сказать ему об этом. Тем более что он обещал ей рассказать все свои секреты и жениться на ней.
Поднявшись над ней на одном локте, он опустил руку и ласкал ее в очень шаловливой манере, погружая свой палец так восхитительно глубоко, что у нее перехватывало дыхание.
– Когда Найтон уходил, что он прошептал вам на ухо?
– Это секрет, – поддразнила она его.
Грифф еще не открыл ей все свои секреты, и она тоже не станет этого делать.
– Неужели? – Он ласкал большим пальцем ее маленький бугорок, чтобы помучить ее, не больше. Как в полусне она подняла свои бедра ближе к его руке и застонала, когда его пальцы отстранились. – Скажите мне, Розалинда, – прошептал он, проводя пальцами по ее влажной коже. – Я буду мучить вас до тех пор, пока не скажете.
– Вы ужасный человек, – надула она губки.
– Мне говорили это много раз. – Он снова погрузил в нее палец, возбуждая ее, заставляя желать большего. – Розалинда?
– Ну ладно! Он сказал, чтобы я держала под жестким контролем вашего «святого Питера», пока вы не скажете мне правду.
На мгновение он замер, помрачнев.
– Слишком поздно, – хрипло прошептал он. – Потому что я готов погрузить моего «святого Питера» в тебя, моя милая. И ты мне это позволишь, не так ли?
Его жаркие, страстные поцелуи должны были отвлечь ее от того, что он делал между ее ног. Потом он вошел в нее, и Розалинде показалось, что они слились в единое целое. Грифф продвигался все глубже.
– Грифф, он не поместится, – высказала опасение Розалинда.
– Поместится, моя милая. Дай ему шанс. – Он не останавливался. – Ты такая тугая и теплая. Мне так хорошо у тебя внутри.
– А мне не очень хорошо, – проворчала Розалинда.
– Знаю, дорогая, знаю. А сейчас тебе будет больно.
– Больно? – пискнула она. – Очень?
– Надеюсь, что не очень. Я должен лишить тебя девственности. Придется потерпеть. Ты уж прости меня.
Он рывком вошел в нее.
Розалинда застонала от пронзившей ее резкой боли. Но боль быстро прошла. Грифф оказался так глубоко в ней, что она не могла даже пошевелиться, его плоть наполнила ее.
Она открыла глаза и заглянула ему в лицо.
– Давай лучше целоваться. То, что мы делаем сейчас, не так приятно. – Она слегка пошевелила бедрами.
– Будет еще менее приятно, если ты продолжишь делать вот так, – предупредил он. Она обиженно посмотрела на него, и он уже мягче произнес: – Тебе нужно привыкнуть ощущать меня внутри себя. Иначе я никогда не сделаю это правильно. Расслабься, дорогая.
Он что, сошел с ума? Как она может расслабиться, когда он погрузился в нее так глубоко?
Он стал покрывать нежными поцелуями ее подбородок и щеки.
Затем стал ласкать ее потайное местечко. Восхитительный трепет мгновенно разлился по ее телу.
Грифф снова вошел в нее и стал двигаться в одном ритме с движениями языка, который ласкал ее рот. У нее перехватило дыхание. Это было ни с чем не сравнимое наслаждение.
Она пошевелила бедрами.
– Черт возьми, Розалинда, – со стоном оторвался он от нее. – Да... да, вот так... да... о Господи, ты... бесценна...
Так же как и он. На фоне заходящего за его спиной солнца она едва могла смотреть в его прекрасное лицо с этим неистовым, жадным взглядом золотого грифона, спустившегося на землю, чтобы наброситься на нее. Ее грифон. Он был неотвратим, словно буря, погружаясь в нее. Его мускусный аромат смешивался с запахом травы и пролитого вина, его горячее дыхание ласкало ее лицо, разжигая пламя внизу ее живота.
Розалинда наконец поняла, почему женщина готова на все ради любимого мужчины. И почему мужчина так добивается взаимности любимой женщины.
Она не могла сдержать слезы.
Грифф осушил их поцелуями.
– Не плачь, милая моя, – с нежностью произнес он. – Я не хотел сделать тебе больно. Я могу выйти из тебя.
– Нет! – Она привлекла его голову к себе. – Нет. Просто поцелуй меня, Грифф. – Хотя его плоть билась внутри ее, он поцеловал ее с нежностью, растопившей ее сердце.
«Я люблю тебя, – подумала она, когда он снова вошел в нее. – Я люблю тебя, Грифф».
– Теперь ты моя, Розалинда! – прорычал он с яростью грифона, охраняющего свое сокровище. Он снова погрузился в нее. – Моя навсегда.
Розалинда взмыла на вершину блаженства, Грифф тут же последовал за ней.
Они долго неподвижно лежали. Небо над ними сверкало и переливалось, словно шелк, всеми цветами радуги, солнце посылало на землю прощальные лучи, прежде чем уйти за горизонт. Все было неподвижно в лесу вокруг них, даже птицы примолкли перед лицом двух чудес – одного на небе, второго на земле.
Грифф со вздохом зарылся лицом в ее шею, затем оттолкнулся от нее и в изнеможении упал рядом с ней, заключив ее в объятия.
– Грифф?
– Мм?..
Нет, она не решится его спросить.
– Да нет, ничего.
Он приподнял ее подбородок, чтобы видеть ее лицо, и нахмурился:
– Почему ты плакала, дорогая? Я сделал тебе больно? Нежность разлилась по ее телу.
– Нет, – прошептала она.
– Я старался быть осторожным. Но так отчаянно хотел тебя!
– Я тоже, – заверила она его. – Я два дня не могла думать ни о чем другом.
Он вопросительно поднял бровь.
– У вас, кажется, до этого был на уме другой мужчина.
Она рассмеялась:
– Ревнивый дурачок! Мы все время говорили о вас. Ваш хозяин был полон решимости убедить меня, что вы меня любите. Но это ему не удалось.
– Вы говорили с ним обо мне? – Грифф ушам своим не поверил. – Но вы же собирались за него замуж. Вы не подумали, что он может неправильно это понять?
– Мне не хотелось бы говорить вам это, потому что тогда вы заважничаете, но я никогда не собиралась выходить за него.
