Толпа знакомых грозила перекрыть им дорогу, но в последний момент рассосалась. Карен прошла вперед, спустившись по каменным ступеням в сад, где под деревом, увешанным японскими фонариками, располагался второй бар с дополнительными столиками для желающих посидеть на открытом воздухе. Там она дождалась Тома, и они, взявшись за руки, двинулись по тропинке, ведущей к пляжу.
Карен вдруг почувствовала, что страшно пьяна.
— Том, ты ведь… ты ведь на меня не рассердишься, правда? — спросила она, ненавидя себя за игривый тон, когда, опершись на Тома, снимала туфли, чтобы походить босиком по песку.
Том не ответил.
Это была та самая дорожка, по которой они часто гуляли с Брэкеном перед сном. От воды, поблескивающей у их ног, исходил сильный морской запах, такой противный, что казалось, от него можно подцепить заразу, но Том обошелся без комментариев. Они не возвращались к разговору, пока лодочная пристань, служившая границей между Эджуотером и имением Дэвенпортов, не осталась далеко позади.
На роге полумесяца их бухты, на своей территории, Карен сказала Тому о любовнике. В темноте трудно было рассмотреть ее лицо.
Том наклонился за камешком и, развернувшись с атлетической грацией, пустил его скакать по воде. Потом повторил. На третий раз молчание мужа стало ее пугать.
— Иногда я об этом подумывал, — сказал он наконец. — Наверное, это должно было произойти. И давно?
— Год, даже меньше, — соврала она не стыдясь, полагая, что так ему будет легче это пережить. — Но все уже кончено, Том, клянусь. Все это было жуткой ошибкой. Это один человек, которого я знала до знакомства с тобой. Старый друг. Он…
Том положил руку ей на плечо.
— Если я позволю тебе продолжать, ты назовешь мне имя. А я бы предпочел не знать лишних деталей. — Он прокашлялся. — Это случилось впервые?
— Да.
— Но почему? — мягко спросил он.
— Это не было чем-то… — Карен понимала, что должна представить свою измену как незначительный эпизод. — Наверное, мне стало скучно. Скорее даже одиноко. Тебя никогда не было дома. Я чувствовала себя узницей.
Она смотрела на огни Эджуотера, на очертания дома, темневшие на скале над ними.
— Возможно, я слишком многого от тебя ждала.
Она заплакала.
— Ты имел право… хотя бы на каплю верности. Боже мой, мне так стыдно.
— Извинений тоже не надо.
— Я не прошу тебя простить меня. Просто… мне надо было это сделать, чтобы у меня открылись глаза, и теперь, когда я поняла, что в моей жизни действительно важно, оказалось слишком поздно.
— Тебе не обязательно было мне это рассказывать.
— Есть причина, Том.
— Ты чувствуешь себя виноватой, — сказал он. — Разве ты не для того ходишь в церковь, чтобы вываливать все это на священника? — Затем добавил, понизив голос: — Ты ведь не беременна?
Она отрицательно покачала головой.
— Я не хотела сделать тебе больно, просто не могла больше держать это в себе. Видит Бог, я пыталась.
— Я рад, что ты мне доверилась. Я правда хочу тебе помочь.
Карен молча плакала. Она ожидала, что он разозлится и, может, даже рассвирепеет. Она не заслужила его сочувствия.
— Да ладно, не бери в голову.
Он остановился и, повернувшись к ней лицом, взял ее за руки.
— Тебе никогда не приходило в голову, что если бы ты смогла избавиться от чувства вины, то перестала бы подвергать себя этим жутким экзекуциям?
— При чем здесь… — Она замялась, не желая уводить разговор в сторону. — Возможно, у меня и были проблемы в прошлом, но с этим давно покончено, я не сумасшедшая. Ты же знаешь.
Он привлек ее к себе, обхватив рукой за голую спину. Потом запустил ладонь под пышный шелковый бант у нее на поясе, ослабил его и скользнул под юбку, между шелком и кожей.
— Что ты делаешь?
Карен робко попыталась его оттолкнуть.
— Почему? — Он прижал ее крепче. — Тебе неприятно?
— Перестань, я не могу. Так нехорошо.
— Это не то, что ты думаешь. Позволь мне кое-что тебе показать.
— У меня был роман, Том, я спала с другим мужчиной, неужели не понятно?
— Я могу с этим жить, пока можешь ты.
Другая рука Тома легла на ее грудь.
— Ты что, мне не веришь? — Она дрожала, внезапно испугавшись. — Боже мой, ты решил, что я все это выдумала!
— Конечно, я тебе верю, — прожурчал Том, целуя ее плечо, шею, ухо. — Просто я тебя знаю, я знаю, как ты винишь себя в том, перед чем ты бессильна.
— Я тебя обманывала.
— Не ты одна. Я должен сполна ответить за то, что совсем забросил вас с Недом. Больше это не повторится, обещаю тебе.
Он поцеловал ее в губы.
— Не надо, прошу тебя, — простонала она в смятении от своих чувств, стыдясь невольной реакции своего тела, когда сосок вздернулся в ответ на грубо-настойчивое треньканье по нему ногтя Тома.
— Где-нибудь в безопасном месте. Хотя бы до нашего отъезда в Европу.
— О чем это ты? — Карен резким движением отвернула от него лицо.
— Я подумал, — продолжал Том, — что, возможно, тебе не помешает наведаться в Силверлейк — не ложиться, а так, на день-другой, просто чтобы ты могла с кем-нибудь обо всем этом поговорить.
— О нет, пожалуйста, прошу тебя!
— Ты знаешь тамошних докторов, они знают тебя; там есть этот, как его… который тебе нравится, — Дэвид, не помню фамилию. Он ничего.
— Не надо так со мной, — рыдала она.
— Просто я думаю о том, что лучше для тебя, — сказал Том.
Ноги у нее словно налились водой, она была беззащитна против доброты, которая давала ему власть над ней. Но разве не за этим она к нему вернулась? Сбросить с себя бремя. Она вспомнила, как спокойно было в Кэре, где каждый час каждого дня был как последний миг перед сном. Она вспомнила, что почувствовала, когда Том вскоре после их знакомства заявил, что хочет заботиться о ней вечно.
Карен передернуло. Она знала только один способ поменять кожу — это слепое повиновение.
— Чувствуешь, какой он? — спросил Том, крепче прижимая ее к себе той рукой, что была под юбкой.
— Ничего не могу с собой поделать, — проговорила она, всхлипывая. — Я люблю тебя.
— Я разговаривал с ним сегодня по телефону… с Дэвидом Бекуортом. Сказал ему, что искренне беспокоюсь за тебя.
Карен почувствовала, что он забирается глубже. Его пальцы ощупывали порезы, читая по ним, как по шрифту Брайля. Она охнула.
— Тебе не больно?
Она закусила губу изнутри.
