— Очень часто они пользуются этим маршрутом. И всегда предпочитают ехать ночью, чтобы оказываться на бирже драгоценных камней Шавершохана к открытию. Завтра там вообще какие-то большие торги, очень много народа должно собраться! И еще торговцы изумрудами обычно тоже тройками ездят: красавица и двое охранников.
— Оу. Понятно. Нет, мы не торговцы.
— Я похож на охранника? Серьезно? — возмущался Тилвас, когда мы тронулись, и словоохотливый кучер за стенкой начал трындеть уже со своими лошадьми.
— Удивительнее даже, что на охранника похож я… — проворчал Мокки, вытягиваясь на лаковой лавке во всю длину и прикрывая глаза.
— У тебя на ремне четыре ножа висит, — напомнила я.
Их вор купил вчера на рынке. Просто так. Чтобы хотя бы слегка исправить дурное свое настроение последних дней, которое теперь ходило за нами, как новый спутник и темная туча, иногда отплевывающаяся молниями проклятий.
— У тебя тоже ножи на ремне, — пожал плечами вор. Потом вдруг хохотнул: — Вообще, наверное, кучер нас с тобой, Джерри, принял за охранников. А Тилваса — за «красавицу». Его синяки под глазами похожи на подводку.
Я прыснула, аристократ оскорбленно фыркнул.
— Феминность в мужчинах — это тренд, — заявил он, но потом обеспокоенно покосился на стекло кареты.
Насколько я поняла, вчера Тилвас вообще не спал, предпочтя вместо этого снова заниматься разработкой схемы-формулы для переселения. Из-за этого его глаза и впрямь были будто обрисованы темной каймой усталости.
Талвани не обсуждал с нами свою работу — ни я, ни Бакоа ни шиша не смыслили в колдовстве и не могли бы помочь, но я видела, что артефактор нервничает. Где-то там. Внутри. А еще иногда он невольно прикасался к собственному амулету — мерцающие искорки продолжали виться вокруг него тонкой струйкой, и я заметила, что одна из двух голов ворона стала как будто уже не такой черной. Она выцветала.
Как-то раз Тилвас перехватил мой любопытный взгляд, устремленный на медальон, и немигающе, прямо, спокойно держал его, пока я сама не отвернулась со странным волнением. Он будто хотел сказать: «Да, я умираю. И что в этом такого?». В том взгляде духа было явно больше, чем человека.
Дилижанс ехал сквозь темное предрассветное ущелье. Справа скалы, в них вбиты гвозди с латунными колокольчиками и алыми шелковыми ленточками — здесь так загадывают желания. Когда в ущелье дует ветер, оно все звенит и поет чужими мечтами. Слева — темная расческа корабельных сосен. Скрипят, старые. Раскачиваются во тьме.
Я дремала, упершись головой в стекло, Мокки дрых на лавке напротив, а Тилвас в полусумраке единственной маг-сферы шуршал по тетради пером: за эти два дня он израсходовал бумаги больше, чем некоторые столичные фирмы — за год…
Вдруг снаружи послышался хлопок и дилижанс резко остановился.
— Эй! — крикнул наш кучер. — Уйдите с дороги! Что вы вообще тут делае…
Он не договорил: голос сменился хрипом и тишиной. Лошади заржали, тотчас снаружи послышались какие-то приказы, крики, топот.
— Твою мать, — с чувством сказал Талвани, откладывая перо. — На нас что, опять напали?
— Причем, кажется, по ошибке... — скривилась я, расслышав слова "И чтоб ни один изумруд не забыли!".
— Не опять, а снова, — ликующе осклабился Бакоа еще до того, как открыть глаза и сесть на лавке. — Ну наконец-то. А то я уж соскучился.
Дверь дилижанса открылась, и внутрь швырнули ядо-дымовую гномью гранату. Я успела узнать ее по характерному серебристо-лиловому боку.
— Наберите воздуха и закройте глаза! — крикнула я.
До этого я потянулась было за маг-свитками, но теперь передумала: локтем выбила окно кареты и мгновение спустя выпрыгнула в него. Окошко мелкое, парни в него не пролезут. Я приземлилась, сгруппировавшись, и шустро откатилась вбок. Краем глаза заметила, как в то место, где я только что была, воткнулось несколько арбалетных болтов.
Пока нападавшие перезаряжали оружие, я набрала в грудь воздуха и скрылась в темном дыму, который полностью скрыл дилижанс и распространялся вокруг него, энергично вываливаясь сквозь разбитое мной окно. Через минуту-две он уже выветрится, конечно, а пока в нем удобно прятаться.
Я запрыгнула на крышу дилижанса и, нащупав пожарный люк, распахнула его. В лицо мне дыхнуло ядом. Я свесилась вниз — все еще с закрытыми глазами — и наугад схватила кого-то из ребят, потянула на себя. Ага, это Мокки. Он все понял: дважды шлепнул меня по запястью — универсальный воровской жест — и мгновение спустя подпрыгнул, подтянулся и, едва я успела отшатнуться, вылез на крышу.
В полном молчании: в дыму таких бомб нельзя дышать и говорить, иначе тебе хана, — Мокки скатился с крыши дилижанса. Вскоре раздалось его хищное:
— Приве-е-е-е-етики! — и, судя по крикам и звону оружия, завязался бой.
Я же вновь нырнула в упругую ядовитость кареты. Где там Тилвас?
***
Не сразу, но мы все-таки нашли друг друга в слепой мгле заклятия, и вскоре аристократ вслед за мной вылез на крышу дилижанса. Я упруго спрыгнула на землю. Черный дым уже расходился, и я наконец увидела наших врагов.
Ой-ой…
Кажется, люди на этом побережье очень любят изумруды. Прямо очень.
Вокруг обнаружилось никак не меньше дюжины разбойников, снабженных оружием всех мастей, в том числе магическими артефактами. Их было действительно много, я никак не ожидала такого количества покушающихся на нашу честь идиотов. Часть из них стояла с арбалетами: они тотчас направили их на нас, и мы с Тилвасом только каким-то чудом умудрились увернуться, брызнув в стороны, как сумасшедшие кошки. Другие разбойники окружили Мокки, который огрызался кинжалами и остротами, но, увидев нас, расформировались и кинулись в бой.
Мне очень хотелось объяснить, что никаких драгоценных камней у нас нет, и лучше бы бандитам не тратить ресурсы на настолько бессмысленные телодвижения, но времени на светские беседы не оставалось. К тому же, вряд ли бандиты передумали бы вести бой и со всем почтением посадили бы нас обратно в карету: подозреваю, они бы убили нас просто так, из обиды на то, что сами обманулись.
Так что оставалось драться. Хорошо хоть, арбалетчики не рисковали стрелять, когда мы клубком сцеплялись с их товарищами.
На меня насел один из грабителей, ловко орудующий средним клинком, и я многажды прокляла его сквозь зубы. Несколько неумелых противников куда лучше одного мастера – они мешают друг другу и дают тебе больше пространства для маневра, а этот мужик был хладнокровен и четок в своих действиях, и пристал ко мне, как банный лист. Из стратегических соображений я не могла убежать от него – меня бы тотчас догнали арбалетные болты, жадно следящие за нами из кустов, будто зрители с непомерно дорогими билетиками на шоу. Так что я вынуждена была исхитряться делать что-то на расстоянии вытянутого клинка. Позвать на помощь Тилваса и Мокки тоже не представлялось возможным, так как у ребят хватало врагов. Мокки медленно выжимал кровь из своих противников где-то поодаль — порез за порезом, тысяча штук, настоящая пытка в старинном стиле, — а вот Талвани со своими «поклонниками», так и жаждущими отрезать кусочек аристократической плоти, крутился совсем рядом.
