Стальной меч выпал из рук молодого воина, звякнул о камни и провалился в высокую траву. А сам парнишка оказался прижатым к толстому и колючему стволу огромного дерева, кривыми ветвями уходящего высоко-высокого в небо. С места не сдвинуться, рукой-ногой не пошевелить – вокруг ствола в несколько колец обернулся жирный удав, намертво пригвоздив жертву к дереву. Чужак приблизился, и его жаркое дыхание опалило рябое лицо, а острый коготь коснулся горла. Одно неосторожное движение – и он прорвёт кожу и вонзится прямо в вену.
Однако убивать «зверь» не спешил. Покрытое чешуёй, словно коростами, лицо, было настолько уродливым, что перепуганный до смерти стражник зажмурился. А когда, сто раз мысленно распрощавшись с жизнью, но так и не дождавшись решающего удара, глаза открыл, то увидел, как чешуя медленно сходила на нет, возвращая уродливой морде человеческие черты. Черты лица Сэма.
– Жить хочешь? – по-змеиному мерзко прошипело чудовище, а раздвоенный на кончике длинный язык высунулся и подцепил пролетавшую мимо жирную муху.
Рябой парнишка нервно сглотнул.
– Х-хочу, – заикаясь, выпалил он и облизнул сухие губы.
– Тогда помоги мне, – шёпот и взгляд янтарных глаз продолжали гипнотизировать.
– Сделаю всё, что хочешь, только не убивай меня, – пролепетал несчастный, а по спине прошла холодная струйка пота.
– Мне нужен твой хозяин…
– Лорд Стернс? – дрожа, переспросил парнишка.
– Тот, кому ты служишь и кого оберегаешь от меня…
– Лорд Стернс, – последовало утверждение.
– Один, – отрывисто говорил клыкастый. – Без неё. Здесь. Как можно скорее.
– Лорд Гайлард никуда не ходит один, – пролепетал стражник.
– Жить хочешь? – вновь задал вопрос «зверь» и надавил когтем на шею.
Паренёк кивнул, и клыкастый опустил руку.
– Твой хозяин. Один. Сегодня ночью, – повторил он и сделал несколько шагов назад, теряясь среди мясистой зелени и ярких цветов.
Удав, немного помедлив, ослабил хватку и не спеша зашелестел прочь.
Болело всё так, будто его не просто сдавили, что кишки наружу, а порезали тупым ножом в разных местах и раны посыпали солью. Одной рукой нашарив в высокой траве упавший меч, паренёк не с первого раза, но поднял его. Хватаясь за тонкие ветви деревьев, шатаясь из стороны в сторону, словно пьяный, мальчишка доковылял до берега и уже почти вынырнул из кишащих голодными тварями зарослей на горячий песок, как, стоило раздвинуть последнюю стену из листьев папоротника, к поцарапанному горлу тут же приставили острый меч.
Клинок паренёк узнал. Такой ни с каким другим не спутаешь. Серебристая сталь, закалённая специально для одного-единственного человека, выдернутая из дорогих ножен. Благородная, как и её хозяин, которому она была преподнесена чуть ли ни к колыбели. Острая, как и его взгляд. Безжалостная, как и его рука, одним росчерком пера подписывающая роковой указ. Запятнана ли кровью? Паренёк покосился на острие и засохших бурых пятен не заметил. А всех прочих подробностей он, конечно же, не знал.
– М-милорд, – начал заикаться стражник, опуская руки. – Это же я... Виллен...
Рука Гая не дрогнула ни на мгновение. Не опустилась, не повелась в сторону, не подалась назад. Лишь потрескавшиеся губы на напряженном лице разомкнулись, чтобы сухо выплюнуть:
– Ты отстал. И не позвал на помощь. Мы думали, ты уже сдох.
– Я... я... – Виллен лихорадочно соображал, – уронил меч, тот покатился на осыпи вниз. Пришлось бежать.
Вид у стражника и правда был такой, будто он проехал не один склон ногами вперёд, обдирая в кровь о колючую растительность все незащищенные тканью участки тела.
– Это точно ты? – Гайлард подозрительно осматривал паренька.
– Ваша мания начинает меня пугать. – К Стернсу шагнул Дагорм и осторожно отвёл клинок от горла Виллена. – Мальчонка белее снега, а вы ещё пуще на него давите.
– Если это тварь в его шкуре, и к закату от нас всех останутся только глазные яблоки и пара обсосанных костей, то я лично придушу тебя, – бросил Гай старику, опуская меч.
Сквозь седую бороду проступила ехидная улыбка.
– Как вы это сделаете, если будете сами мертвы?
– Встану из мёртвых и придушу.
– Милорду известны секреты воскрешения усопших?
Стернс поморщился.
– Ступай-ка лучше помоги пигалице. Она тащит большое бревно, и сейчас, кажется, оно её придавит.
– Очень дальновидно посылать таскать брёвна юных хрупких созданий и стариков.
– Благодарите, что не заставляю вас те брёвна рубить, – процедил Гай. – А девчонка пусть привыкает, если хочет у меня служить.
Дагорм растерянно посмотрел на Стернса.
– Когда вы поведали мне, о чём просила наша юная воительница, я было подумал, вы изволили неудачно шутить. Даже посмеялся. Помните?
– Скорее это была кривая усмешка, чем искренний смех.
Старик развёл руками.
– Увы, по-другому не умею. Годы не те. Кожа на лице обвисла, и выходит только оскал. – И перескочив на прежнюю тему: – Так вы и правда решили взять к себе пигалицу!
– Я ещё ничего не решил, – сухо отрезал Гай и, желая покончить с докучавшим ему разговором, пошёл в ту сторону, где Дален и двое помощников не щадили мечей, обливались потом под знойным солнцем и морщились от обжигающей боли.
Сочные плевки летели прямо на ничем незащищенную кожу. Зелёный яд, высыхая, впитывался, и щипало, и чесалось так, что хотелось разодрать тело до крови – лишь бы прекратились мучения. А ещё сизый дым, валивший со стороны огромного костра неподалёку, подпитанного остатками настойки на шишках, разъедал глаза, и те слезились и болели.
Деревья валились одно за другим, наспех обтёсывались и складывались рядышком. Беспощадное солнце высасывало из их стволов жизненный сок, а канаты, свитые из прочных лиан, обвивали бревно за бревном, соединяя их в идеальный, пусть и на скорую руку сбитый, плот.
Мечи тупились нещадно. Свой Гай из ножен не вынимал, довольствовался тем, что захватили от убитых стражников. Но даже тот скоро стал тесать хуже, а кисть руки, не привыкшая к слишком широкой рукояти, начала ныть, и рука начала болеть в плече. Но останавливаться было нельзя. Наравне с остальными, Гай продолжал без устали рубить толстые стволы, перетаскивать их на берег, обтёсывать и вязать.
Близилась ночь, и все четверо уже еле дышали, за весь день отхватив только несколько глотков воды и даже ни разу не взглянув в сторону остывшего краба, которого приготовил Дагорм. И только, когда змеи, выползшие из джунглей, в глазах начали не только двоиться, но уже и троиться, когда солнце зашло за горизонт настолько, что без факела разглядеть что-либо впереди было совершенно невозможно, все подтянулись к большому костру, сложили испачканные липким соком и древесными щепками мечи и вытянули ноги.
