— Не надо, Клим, пожалуйста, — теперь ей хотелось плакать, — ты приходи. Только не пей, ладно? Мне не нравится запах виски.
Утром она с угрюмым видом рассматривала в мусорном контейнере, который уборщик собирался вывозить к стоящим у шлагбаума бакам, две пустые бутылки из-под виски. «The Balvenie, 30». Сфотографировала этикетку, забила в гугле и крепко задумалась, увидев цену порядка двух тысяч долларов. Надежда, что это пили охранники с поваром, растаяла как дымка в туманном горизонте. Катя глубоко вдохнула, задержала дыхание, выдохнула и отправилась к Павлу.
Стучала долго и терпеливо, наконец дверь распахнулась и явила Пашку в одних трусах, всколоченного, с красными глазами и с запахом, от которого она едва не потеряла сознание. Шелест в этот раз целомудрие не изображал и прикрываться от Кати не стал, лишь стоял, покачиваясь и упираясь обеими руками в дверной косяк. Как атлант. Из глубин аппартаментов донесся громкий храп, Шелест вздрогнул и развел руки, наглухо закрывая собой дверной проем. Прямо как амбразуру, Катя даже восхитилась.
— Кто это там храпит, Паш? — спросила, тщетно пытаясь заглянуть через широкое мужское плечо.
— Саня, — честно ответил Павел, не сводя с нее красных вампирьих глаз.
— Это вы все выпили? — сунула ему под нос телефон со снимком пустых бутылок.
— Не все, там в третьей еще немного есть, на донышке, — качнулся Пашка всем телом в сторону комнат. — Кать, а ты зачем по мусоркам лазаешь?
— Алкаши! — презрительно припечатала и ушла с детьми на пляж.
По дороге ей встретилась зареванная Лена.
— Саша дома не ночевал, — пожаловалась она, стряхивая с ресниц слезы, — мне сказали, он с Пашкой пил.
— Он и сейчас там, — подтвердила Катя, — я слышала, как он храпит.
— Вот пусть там и живет!
Но Дерюгин жить у Павла не стал. Катя уже собиралась возвращаться на обед, как в небе раздался знакомый гул, черный вертолет приземлился недалеко от их виллы, а через короткое время поднялся в небо, очертил круг и огромным кузнечиком застрекотал в сторону Жироны. Вернувшись на виллу она узнала, что Шелест с Дерюгиным, прихватив Женьку, в срочном порядке отбыли в родной город.
* * *
Прошло одиннадцать дней, а сообщение по-прежнему продолжало висеть в статусе непрочитанного. Но Катя уже и не ждала, что муж с ней свяжется. Павел в тот же день прислал короткое сообщение, в котором сожалел, что не попрощался и извинился за непристойный вид. От Лены Катя узнала, что у ее мужа очень серьезные проблемы, и Шелест вместе с Дерюгиным отбыли ему на подмогу.
— Лен, а почему Моралес с ними полетел?
— Да просто подбросил в аэропорт, Кать, почему сразу с ними?
— Но ведь обратно вертолет не возвращался.
— Ну и что, мало ли куда он мог завеяться, этот странный сосед.
Назад вертолет действительно не возвращался. И вообще соседняя вилла будто вымерла, Катя специально наблюдала. Они с Леной, детьми и няней еще дважды выбирались на морскую прогулку вдоль побережья, яхтой управляли парни из охраны. Катя лично высматривала хоть кого-то из обитателей на вилле сеньора Моралеса, но не увидела там ни души.
Они с Ленкой несколько раз выезжали в город и даже однажды взяли малышей погулять и поесть мороженого, но внутреннее напряжение не отпускало. Казалось сам воздух вокруг был пропитан тревожным ожиданием, и чем дальше, тем сильнее оно ощущалось.
На двенадцатый день сообщение в вайбере окрасилось цветными линиями, означающими, что оно просмотрено, но стоило Кате взять в руки телефон, тот вдруг ожил, и на экране появилось изображение Короля Ночи. И музыка соответствующая из сериала зазвучала*. Катя долго разглядывала экран, теряясь в догадках, зачем она понадобилась Чистякову и раздумывая, ответить или притвориться, что не слышала. Но любопытство перевесило, и она прижала телефон к уху.
— Юрий Константинович?
— Катюша, привет, — голос Чистякова звучал так, будто Катя еще три дня назад должна была сдать отчет и до сих пор не сдала, — ну как там в Испании?
— Очень хорошо, — ответила она слегка настороженно, — приезжайте в гости.
— Смешно, — оценил Чистяков, — ладно, я по делу. Ты когда возвращаешься? Твой муж сказал, как решишь, так и будет, но ты же понимаешь, мне такие отговорки не подходят. Ты там все лето торчать собираешься или пару недель побудешь, как все нормальные люди?
— А зачем мне возвращаться? — у нее как-то сразу пропал голос. — Я же уволилась.
— Разве я тебя увольнял? — удивился Чистяков.
— Я писала заявление.
— Милая моя, ты могла весь офис оклеить своими заявлениями, только я вот ничего не подписывал.
Катя ошалело замолчала, а Чистяков продолжил:
— Зато заявление твое на отпуск я подписал, он у тебя уже заканчивается. Ты, конечно, можешь и оттуда руководить, сейчас это модно, но ты меня знаешь, я все эти штучки не люблю…
— Кем руководить? — сипло прошептала Катя.
— Что значит, кем? — подозрительно переспросил Чистяков. — Не кем, а чем. Заводом, Катерина, заводом, а если точнее, дочерней компанией «Мегаполис Инвеста», директором которой тебя утвердили согласно приказу. Приказ могу сбросить, если тебе интересно. Или это не твой проект?
— Мой. А кто… Кто утвердил, Юрий Константинович?
Чистяков издал странный булькающий звук вроде он захлебнулся. Или подавился.
— Подписал приказ Крайний, он у нас пока исполняющий обязанности генерального, а в должности тебя конечно же утвердил твой муж.
— Юрий Константинович, — шепотом переспросила Катя, которая все больше укреплялась в мысли, что полностью слетела с катушек, — чей муж?
Чистяков немного помолчал в трубку, а потом заговорил слишком серьезно и строго:
— Катерина, мать твою за ногу, ты не знаешь, за кого замуж вышла? Твой муж! Генеральный «Мегаполист Инвеста». И ко всему прочему твой соучредитель.
*Имеется в виду саундтрек к американскому сериалу канала HBO Игра престолов. Над ним работал немецкий композитор Рамин Джавади.
Глава 28— Добби? Добби мой муж? — тупо переспросила Катя.
— Какой нахер Добби, Катерина? — психанул Чистяков. — Что ты глупости за всякими полудурками повторяешь, ты же умная девушка!
— Извините, — смутилась она, — я не думала что вы знаете…
Чистяков снова булькнул в трубку.
— А ты всерьез думала, я без понятия, что за трек на меня стоит у доброй половины офиса?
Катя совсем стушевалась, но Чистяков уже переключился на завод и начал говорить о цехах и оборудовании, и в другое время она бы с удовольствием послушала, а может даже выдала что-нибудь очень умное. Но сейчас ее хватало лишь на мучительную борьбу с собой, чтобы не дать сорваться с губ имени, которое она запретила себе произносить даже в мыслях.
