На вопрос «когда?», я решительно ответила «сегодня!».
Даже на другой стороне провода я чувствовала ее замешательство. Полсекунды спустя получила желаемый ответ и, едва положив трубку, сразу распорядилась о гостевой комнате. Собрала чемодан.
Поскольку состоятельные Лоуренсы теперь жили в Данфорде, на Северо-западную, шесть, они прибыли через три часа, примерно.
Джина Лоуренс мельком улыбнувшись мне, сразу потянулась за Теодором. Я без колебаний передала его ей. А Бенджамин, явно догадываясь о реальном положении дел, спросил настороженно:
— Почему у меня такое чувство, что твой муж не знает об этом?
— Он не знает.
— Я так и думал… Хм. Надолго?
— На несколько дней. Улажу некоторые дела и вернусь в Данфорд.
Я подошла к Джине, поцеловав своего сероглазого сына у нее на руках. Шепнула:
— Я скоро вернусь, малыш. Несколько дней… — улыбнулась Джине. — Бабушка не даст тебе скучать.
— Ни о чем не волнуйся дорогая, мы отлично проведем время, — с любовью прижала к груди Теодора.
Даже если она и понимала, как к их присутствию в доме отнесется Джон, то явно не хотела думать об этом слишком долго. Ее сознание всецело охвачено маленьким Теодором, с перспективой счастья заботиться о нем целые дни.
Кто бы мог подумать, что навсегда запечатленная в моей памяти безжалостно-холодная к дочери Джина Лоуренс, способна настолько сильно любить и даже обожать своего внука.
Чемодан в багажнике «Калибри». Водитель за рулем.
Бенджамин вслед за мной вышел во двор, пожелав мне удачи в том, что бы я там не задумала.
Что бы я там не задумала…
Открыв дверцу машины, я обернулась к Бену. Он знал, что Джон будет недоволен и даже не пытался остановить меня. Его слова — вера в меня. Вера в мои силы. Мой взгляд громче всяких слов выразил искреннюю признательность и благодарность.
Улыбнулась ему и села в машину.
— В аэропорт, мэм?
— В аэропорт, — вдохновленная предстоящей временной свободой от дома и семьи, решительно кивнула я.
Машина тронулась к высоким воротам, а я, удобнее расположившись на удобном сидении, задумалась над оставленном Джону письмом. Точнее, я отдала конверт дворецкому и велела передать его Джону, только он переступит порог дома. В письме только три строчки: «Бабушка и дедушка не чужие для Теодора люди. Лечу в Грингольд, оттуда же позвоню. Люблю тебя, Джон, чтобы ты не думал обо мне в этот момент».
Самолет «Анна Хэнтон» приземлился в Грингольде поздно вечером. Прошлое недоразумение уже давно улажено. На этот раз визит законный.
В аэропорту встречал темный автомобиль с логотипом транспортной компании: гепард в прыжке. Впрочем, встречал не только автомобиль…
Репортеры были повсюду. Камеры. Фотовспышки. Стало быть, мое внезапное появление на территории другой страны было не таким уж внезапным.
Я вежливо улыбнулась фотообъективам, ответила на некоторые вопросы репортеров, избегая сознаваться в подлинных причинах столь внезапного визита; была немногословна касательно инцидента с затонувшим самолетом «Технологии будущего». В общем, виртуозно ушла от неудобных ответов и, ловко откланявшись, опустилась в темный автомобиль.
Машина повезла меня в гостиницу. Автомобили репортеров плелись следом. Именно плелись, ибо я просила водителя не пытаться уйти от преследования. Это бесполезно. Эти проворные ребята все равно узнают, где я остановлюсь или уже знают.
Верным оказалось последнее. Когда машина с логотипом транспортной компании остановилась у входной группы в гостиницу, у дверей уже ожидало два десятка репортеров. Отовсюду взрывались фотовспышки. Любопытные прохожие невольно заглядывались на происходящее, подходили ближе, интересовались…
Администрация предложила номер на высоком этаже и с видом. Близстоящие дома значительно ниже этого этажа — так что репортеры не смогут заглядывать мне в окна. Я согласилась.
Лифт поднял меня на шестнадцатый этаж. Служащий в строгой синей форме показал мне номер с одной спальней, гостиной и кабинетом. Прежде чем уйти, поинтересовался: мадам желает ужин?
В этот момент в сознании вдруг поднялись воспоминания о нашем с Майклом визите в этот город. Мне вспомнилась маленькая комната арендного дома… Мне вспомнилась лепешка, которую мы разделили пополам… Те воспоминания не были не хорошими и не плохими. Просто воспоминания о том, как это было.
— Ужин, — кивнула я. — Лучшее, что можете подать.
— Да, мэм.
Когда я осталась одна в номере, я села в кресло, позвонив Джону… Звонок прошел долгий путь: администрация гостиницы обеспечила международный звонок, затем вызов принял дворецкий Северо-западной, шесть, и только потом трубку со своего кабинета снял Джон.
— Здравствуй, Анна.
Голос чуточку усталый, но спокойный.
— Здравствуй, Джон. У тебя все хорошо?
В ответ услышала короткий смешок.
— Моя жена за границей, гостевую комнату заняли тесть и теща и об этом я узнаю только вернувшись домой.
Джон выказал некоторую претензию, но явно не злился.
— Ты вроде бы… в хорошем расположении духа, — понадеялась я.
— Смирился, — судя по всему, снимал с шеи галстук. — Ждал от тебя чего-то подобного, хотя и надеялся, что ребенок заставит тебя притормозить… Все-таки взялась за задуманное?
— Не злись на меня, пожалуйста.
— Я не злюсь, — сказал Джон, и мне представилось, как он загадочно улыбнулся. Выдержав паузу, добавил. — Наверное я безумец, но мне нравится это в тебе.
— Тебе нравится моя строптивость? — признала в себе это дурное качество.
— Несгибаемость на пути к цели. Ты не строптива, дорогая.
Возникла короткая тишина и я не сразу поняла, что улыбнулась.
— Училась у лучших, — облокотившись о спинку мягкого кресла, все-таки расслабилась я.
Джон ухмыльнулся…
Утром, когда взошло солнце, я не заказала завтрак в номер и не попросила машины. На лифте спустилась на пятый этаж, а оттуда вниз по пожарной лестнице. Грингольд уже давно проснулся, шумели машины и широкие тротуары заполнились людьми.
Поправив ворот своего пальто, я пошла к дороге, мельком обратив взгляд к входной группе в гостиницу. Как и полагала, у дверей ждали репортеры…
На той стороне дороги я заметила репортера в мятой шляпе. Он тоже заметил меня. На выходе из кофейни выбросил свой утренний кофе, и на ходу готовя фотообъектив, заторопился ко мне. Не сдвинувшись с места, я приложила палец к губам, с улыбкой призвав к тишине. Умный репортер, замедлив шаг, отошел в сторону, и так, чтобы не привлечь внимание своих коллег, спокойно сделал эксклюзивные снимки Анны Хэнтон на фоне не особенно далекой толпы ничего не подозревающих репортеров.
