Больничное одеяло полетело на пол, и я оседлала своего мужа. Потерлась о него бёдрами и сразу почувствовала его возбуждение. Член мужа, по которому я уже успела соскучиться, рвался ко мне. Только зелёная больничная рубашка мешала разглядеть его во всей красе.
— Маргоша, — шепнул Рай, когда я начала с двигать мешающую мне ткань.
А я и правда соскучилась, и теперь мечтала о чем-то особенно, что могло бы хоть немного искупить ту вину, которая жгла сердце.
Его большой член хотел меня, напряжённый до вен, покрасневший от натуги. И мне захотелось взять его в рот, пройтись языком от самого основания и до головки. Мой огонь задрожал, только представив, что я буду это делать.
Взяла в ладошку, чтобы почувствовать его твердость, которая сейчас затмила для меня весь мир, дрожью отзываясь в теле.
Я провела рукой вверх-вниз, наслаждаясь бархатистостью кожи, получая удовольствие, чувствуя, как напряжённый член вздрагивает от моих прикосновений. А потом наклонилась, словно ныряя в тёплую воду, и скользнула по нему языком, повторяя движение руки. Солоноватый привкус ещё сильнее разжег во мне тот пожар, что занимался во мне при взгляде на мужа. Мой истинный, моя пара, ради которой я готова на любые безумства.
Член дрогнул, напрягся ещё сильнее, и я решила, что не следует растягивать эту забаву — взяла его в рот так глубоко, как только смогла. Сжала губы, спрятав свои зубки, и начала медленно двигаться вверх. Рай застонал, схватил меня за волосы. Немного грубо, но мне понравилось. Ему не хотелось медленных движений, наоборот, он ускорял меня, задавал ритм.
И когда я поняла, что ему осталось совсем немного, Райан вдруг решил меня остановить.
— Нет, хочу, чтобы ты была сверху…
Я посмотрела на него долгим томным взглядом из-под ресниц, прижимаясь щекой к его стоящему колом, чуть подрагивающему от нетерпения члену. Райан Штейн был прекрасен. Словно выточенный из мрамора торс стяжало вздымающейся от возбуждения широкой грудью, сильные руки, длинные пальцы, сминающие простынь. Твёрдый подбородок, эти восхитительные, сводящие меня с ума скулы и губы. И наконец они, зеркала его души.
По телу пронеслась мощная дрожь, когда я посмотрела ему прямо в глаза, обрамлённые стрелами угольно чёрных ресниц. Голубые, как чертовы небеса, и порочные как тысячи демонов страсти. Они утягивали меня, подчиняли меня…
— Марго… — хриплый голос, отдающийся эхом в сердце, и я почти кончила. — Маргоша…
Я покорена, уничтожена и вновь воскрешена.
Несколько секунд, и на мне не осталось ни одного сантиметра ткани. Я хочу, чтобы он видел меня абсолютно обнаженной, только для него, для его рук и глаз. Потому что мое тело — его храм.
— Райа-а-а-ан, — вырвался полный сладострастия стон, из самой сути моей души, когда я оседлала его бёдра.
Большие горячие руки, всего несколько часов назад бывшие холодными, сжали мою талию, словно защищая от всего мира, даря уверенность, направляя. В голубых глазах ревело пламя, в котором я хотела сгореть. И я начала вечный танец любви.
Мои пальцы скользили по каменно твердому прессу мужа в мимолетной ласке, я неторопливо насаживалась на его член, выгибалась, наклонялась, прокладывая дорожки поцелуев по его торсу. Я была осторожна, нежно кружа пальчиками вокруг того места, куда был ранен любимый. Страсть затмевала сознание, но она не могла затмить мою любовь к Райану, заботу о нем. Даже сейчас краешек моего сознания думал о том, чтобы не причинить ему боль.
— Секс — отличный способ запустить или ускорить регенерацию, — пои запястья перехватили и сжали. — Мне не больно, Маргошка. Покажи мне свой огонь, я замёрз без тебя.
И резко вскинул бедра, впиваясь в мое лоно своим членом. Я громко застонала, откинув голову, подалась вверх, а потом быстро опустилась. Снова и снова, пока любимый не издал утробный рык и не выгнулся, взрываясь от экстаза. Внутри стало горячо, а грудь затопила блаженная сладость. Мгновение, и я взорвалась вместе с ним, впиваясь ногтями в его широкие плечи.
— Я так скучал, — шепнул муж на ухо, когда я легла поверх него, и крепко сжал. — Никогда не убегай от меня.
— Я умру, если не буду рядом с тобой, — на глаза навернулись слезы. — Я так виновата перед тобой. Прости меня. Я чуть не опоздала.
— Не извиняйся, малышка, — он поцеловал меня в висок, влажный от пота. — Ты успела и спасла меня, моя дракошка. И дом мы построим лучше прежнего.
— Ты… слышал? — чуть отстранилась и приподняла голову, чтобы видеть его глаза.
— Только твой голос и твоя горячая рука не дали мне замёрзнуть и потеряться во тьме, — он посмотрел так серьёзно, что мое сердце защемило, а душа затрепетала.
— И мне было безумно больно слышать, как ты плачешь, — большим пальцем он смахнул предательскую слезинку с моей щеки.
Райан
Врачи ещё неделю после того, как я очнулся, не выпускали меня из больницы, и не выпустили бы ещё столько же, если бы я не демонстрировал полную готовность чуть ли ни на ушах стоять… Да и наши с Марго «ускорения регенерации» уже явно стояли у врачей поперёк горла. Благодаря этому я сейчас спокойно выходил из опостылившего здания под руку со своей любимой женой.
Её хмурый и замученный брат встречал нас со своими цепными ящерицами, потому что, несмотря на то, что я был здоров, как никогда, меня отказались пускать за руль.
К тому же, в связи с тем, что дом наш сгорел стараниями моей истинной, нам и жить-то стало временно негде, так что, придётся кантоваться в логове Эргена некоторое время. И, чем меньше времени мы там проведем, тем лучше, поэтому нужно будет заняться приобретением временного пристанища как можно быстрее. Какой-нибудь квартирки в центре города точно будет достаточно по первости.
Марго не отпускала мою руку, даже с братом, к которому в последнее время начала относиться намного теплее, поздоровалась одним лишь кивком. Моя правая рука была свободна, поэтому я Лестерсу всё-таки руку пожал.
Говорить особо было не о чем, поэтому мы с женой устроились на заднем сидение, всё так же не отпуская друг друга. Я про себя, будто ребенок, радовался, что могу постоянно прикасаться к своей паре, чувствовать её каждый миг. И пусть, вскоре нам придется заняться делами насущными, сейчас я могу о них не думать.
Могу, но всё же мысли мои далеко не радужные. Я всё время вспоминал свою слабость, свой промах. И испытывал злобу: это был второй раз в моей жизни, когда я оказался бессилен, и вновь во всём виновата была суккуба, хотя и другая. Но сути это не меняет: все они одинаково подлые и мерзкие. Не даром же у этой твари так удачно получилось изобразить другую.
Когда мы подъехали к дому Лестерса, я заметил, как Марго поморщилась. Видимо, то, что к ней здесь относились как к дефектной, оставило свой отпечаток, несмотря на "исправившегося" брата. Ещё один повод смотаться отсюда как можно скорее.
Нам выделили комнату, достаточно просторную, сказали, к кому обращаться, если что, но моя жена, похоже, и так знала, что тут и к чему, поэтому слушать это не стоило.
