— Как здесь? — голос Вейи поблек вмиг, но тут же нахмурила бархатные разлёты бровей. — Ты не можешь мной распоряжаться, я пойду с твоим отрядом, хазарич, и ты не запретишь мне, — строго проговорила, задыхаясь, черты затвердели, и вся она задрожала неведомо от чего.
— Могу, пустельга, ещё как могу, — огладил шею завороженно — как же нравилось, когда она вот так злилась.
— Нет! — вскинулась, рукой отгораживаясь.
Тамир охватил затылок её крепко, к себе притянул, склонился, крадя её дыхание и ярь, захватывая губы своими губами, целуя с такой жадностью, что и подумать не мог, настолько жаждет их, её жаждет всю, так, что его жаркой дрожью обдало всего. Вейя дёрнулась было, опомнившись, да Тамир сгрёб её в охапку, проникая в её рот языком, захватывая, владея, заставляя утихнуть. Её попытки вырваться только ещё больше плавили его, вынуждая наливаться тяжестью, мощными толчками разноситься по телу возбуждению, раскаляя до боли — ворваться в неё, завладеть, присвоить вновь, оставить свои следы на её нежной тонкой коже.
Дыхание Вейи сбилось, и она перестала сопротивляться.
— И что теперь меня ждёт, могу я хотя бы это узнать? — спросила глухо, когда он смог немного насытиться её губами, душистыми, мягкими, пленительными.
— К холодам вернусь, заберу тебя, Намар и, — посмотрел в глаза, — сделаю своей женой.
Вейя выдохнула и хмыкнула даже от удивления и неверия.
— Что ты говоришь такое, хазарич?! Я чужая тебе, и тебя не знаю совсем.
— Ведозара ты тоже не знала, и, если бы не сбежала, стала бы его. Мои люди будут охранять тебя, с тобой останется Тугуркан.
— Кого бы ни оставил, если захочу, то смогу уйти, — упрямо процедила.
— Сможешь, конечно, — ухмыльнулся в свою очередь, — но не захочешь.
— С чего ты так уверен, хазарич?
— Довольно слов, Намар.
Тамир пронизал её волосы пальцами, распуская тесьму на затылке, кольца височные тяжёлые звякнули, и тесьма соскользнула вниз, позволяя волосам свободно окутать плечи пустельги. Тамир смотрел в её глаза, с жадностью вбирая её тонкий нежный запах, ощущая, как наливается твердью плоть. Тамир опустил ладонь на них, но Вейя сжала его руку, задерживая.
— Если ты поможешь отца моего разыскать Гремиславе, с тобой уйду сама.
Тамир, давя Вейю взглядом, ощущая, как каменеет лицо, и ухмылка сползла с его губ. Пустельга говорила прямо, и слова её крепче браги ударили в голову, опьяняя быстрее, чем он смог понять их смысл. Ему хоть и не нужно было её согласия, он всё решил — она, как бы ни упиралась, вернётся с ним на зимовище к побережью, но только заставлять её и принуждать коробило. Так поступать он с ней не хотел. Он сбросил её руку, на кулак волосы намотал, потянул, едва сдерживаясь, чувствуя, как ткань плотная штанов натягивается туже, едва ли не лопаясь.
— Даже если найду его мёртвым, Намар, ты пойдёшь... — прохрипел в её губы.
Вейя содрогнулась, сглотнула влажно, едва заметно кивнув, вновь посмотрела в глаза решительно.
— Да.
Глава 67
Тамир понял, что попался на её уловку. Теперь она поставила его перед выбором.
Вейя дрожала в его руках, но не отталкивала. Холодная снаружи и такая горячая внутри, дразнила, и голова наполнялась дурманом её запаха, её близости, что не мог больше думать, и пришлось сдерживаться, чтобы не наброситься на неё, как голодный зверь. Тамир никогда не сдерживался, какую бы женщину он ни брал, знали, чего он хочет, и всегда были согласны с тем, доставляя удовольствие. С Вейей было всё не так. Он хотел, чтобы она его ждала, хотела так же остро, как и он её, а не со страхом.
— Не бойся меня, пустельга.
— А я и не боюсь, хазарич, — прошептала глухо.
Тамир потянул завязку на вороте её платья, собрал в кулаки, потянул с неё, желая скорее до кожи добраться, коснуться шёлка её плоти. Вейя не сопротивлялась, позволяя себя раздеть, и всё равно дрожала, когда стала открыта его глазам. По телу жар кинулся, дрогнула плоть, когда он вспомнил, как её бёдра сжимали его, и пустельга выгибалась, разгорячённая его напором, принимая его глубже. Нависло наваждение дурманом. Тамир усмехнулся, она околдовала его, полянка эта, и он готов был с этим согласиться. Пусть колдует, только бы его была и больше ничьей.
Вейя на него посмотрела на этот раз спокойно, без смятения и страха. Тамир повёл пальцами по тонкой ключице, убирая волосы за плечо, склонился, коснулся губами светлой кожи шеи, пахнувшей густо травами. Опустил руки вниз по лопаткам, с шелестом огладив спину, талию, подхватил под бёдра и резко оторвал её от земли. Вейя охнула, да только руками его шею обхватила, чтобы удержаться. Он к паху её прижал теснее, давая понять, насколько разгорячила его, взбудоражила. Пронёс к лежанке, опустил на шкуры, нависая, попутно срывая с себя кафтан. Вейя смотрела из-под опущенных ресниц, только колыхались отсветы очага в тенистой глубине их. И всё равно закрывалась руками, дыша часто, волнующе, когда он порты стянул, не решалась даже взгляда опустить скромная птичка, смотрела в лицо, стыдом загораясь, распаляя Тамира тем самым ещё больше. Оставшись без одежды, склонился, завладевая её губами, перехватывая участившееся дыхание, собирал горсти волос, касаясь нежной кожи, будто в пропасть провалился. Почти прорычал ей в губы от острого желания, потребности оказаться в ней. Обхватил пятернёй шею и, раскинув её ноги, толкнулся во влажную тесноту, больше не в мочи терпеть. Тамир выдохнул, проталкиваясь глубже, в глазах даже потемнело от горячей тесноты сжимавшей его плоти, от сладостной волны удовольствия, что прокатилась по спине к пояснице, вынуждая толкнуться вперёд, протискиваясь глубже. Вейя, дыша рвано, откинула голову, ногами обхватив, принимая его больше. Тамир продолжал целовать её шею, растягивая изнутри, задвигался размеренно и твёрдо, желая ощутить её всю сполна. Вздрагивала упруго грудь с острыми вершинками сосков, Тамир сжал холмик в ладони, скрутив вершинку пальцами, разгоняя по телу кровь. Губы Вейи дрожали в неровном дыхании, а тело под его напором загорячилось стремительно, доводя Тамира до пика. Он навис над ней, упираясь руками в постель, сделав несколько резких размашистых толчков, излился в неё так, что по телу влажная дрожь прошла. Остановился, склонившись к влажному виску, слыша, как рвано дышала пустельга, затаившись совсем. Едва первая марь схлынула, дохнув горячий запах её волос, повернул голову к ней, касаясь налившихся багрянцем губ.
— Не хочу отпускать тебя сейчас, со мной останешься, пустельга, в жилище моём.
Вейя сглотнула, казалось, и говорить не могла, охнула, когда он выскользнул из неё. Оторвавшись от губ, опустился к груди Тамир, жадно захватил ртом сосок. Вейя задержала дыхание, но рук с его плеч не убрала, даже выгнулась навстречу, запрокидывая голову. А когда пальцы Тамира коснулся её плоти, влажной и горячей, понял, что жаждет её снова, вжал влажную от соков плоть в её бедро.
— Тобой насытиться никак нельзя, пустельга, моя Намар.
