Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
Йоун затряс головой, уронил подбородок на грудь, но потом снова поднял.
– Она сама этого хотела, – произнес он и выпучил глаза. – Сама… Шлюшка озабоченная.
Раздался звон разбитого стекла: Йоун опрокинул свой бокал, ухватился за край стола обеими руками и попытался встать. Люди вокруг замолчали и стали следить за происходящим.
– Тсс! – сказала Ката, переместилась к другой стороне стола, присела перед Йоуном и увидела, что его глаза все еще открыты. Он замахнулся на нее рукой, но она увернулась. Вино из опрокинутого бокала пролилось ему на брюки, и это было кстати: теперь он выглядел и пах, как алкаш.
Пришла официантка и поинтересовалась, всё ли у них в порядке.
– Он хотел вас ударить? – спросила она.
– Это мой муж, – сказала Ката, мотая головой. – Он хватил лишнего. У него дочь умерла.
Она попросила ее помочь поднять Йоуна. Они взяли его под руки и повели к выходу, а в дверях Ката сказала, что дальше он справится сам:
– Ему надо пройтись, проветриться.
Официантка принесла ее сумочку и сумку Йоуна; Ката поблагодарила за помощь. Дверь за ними закрылась, и Йоун тут же зашагал на заплетающихся ногах прочь по улице Клаппарстиг. Ката повесила сумку на плечо, догнала его, схватила за руку и повела по тротуару. На углу улицы Ньяульсгата он шлепнулся на зад, прислонился спиной к стене дома и пробурчал что-то, чего она не расслышала.
Рядом с ней появилась Соулей, и они молча стояли и рассматривали Йоуна. Мимо прошла группа молодежи, держащая путь в центр; один из них указал на Йоуна, и все захихикали.
– Мы его так и оставим тут? – спросила Соулей. Ката помотала головой. – Что же ты тогда будешь делать?
– Что я обычно делаю. Отнесем его в машину!
36
Ката поехала по улице Скоулавёрдюстиг, свернула на Лёйгавег, а оттуда – на улицу Квервисгата. Везде было полно машин и пьяных. И даже если б полиция остановила их, никто не обратил бы внимания на еще одного мертвецки пьяного мужчину на заднем сиденье. Для полного сходства Ката заткнула Йоуну между колен пустую бутылку из-под спиртного.
Он валялся на боку, глаза его были закрыты, и по лицу время от времени пробегали слабые судороги. Ката порылась в его сумке и нашла старый пленочный фотоаппарат, коробочку с какими-то линзами и распечатанные на ксероксе брошюрки с душеспасительной чепухой.
Соулей открыла пакет, в котором лежала куча бутылок, и достала шокер – подарок Каты. Махнула им в сторону Йоуна, и Ката велела ей прекратить.
– Да шучу я, – сказала Соулей и отложила шокер. – А все же неплохо носить его с собой, для безопасности… Ведь ты же мне его для этого и подарила?
Они выехали берегом моря на Мыс, мимо старого дома Каты, и свернули на юг, чтобы пересечь Мыс. Хотя было уже за полночь, а небо пасмурное, все еще было светло. По пути Ката передала фотоаппарат Соулей и спросила, умеет ли та им пользоваться.
– Я такие в музее видела, – ответила Соулей. Она открыла заднюю крышку фотоаппарата и заглянула внутрь. – А в нем пленка.
– Ему этот вечер забывать нельзя, – сказала Ката.
Соулей передала ей пиво, и они выехали к маяку Гроутта. На тропинке, тянущейся вдоль берега моря, никого не было видно, и машин на дороге не было. Недалеко от сарая для гольфа располагалась стоянка, и Ката припарковалась на ней.
– Это безумие, – сказала она, выключая двигатель. – Какие есть меры пресечения за похищение человека?
– Никаких. Ведь мы именно поэтому так и делаем?
– Могу подвезти тебя до дому, если хочешь.
– И ты сейчас так говоришь?
– Я забылась. Наверное, это подходящее слово… Выкинем его здесь и поедем домой.
– Хватит чушь пороть.
Соулей открыла дверь и вышла из машины, Ката – за ней. Они общими усилиями стали тащить Йоуна из машины, но вдруг Соулей выпустила его и издала вопль. Она отпрянула, и Ката от неожиданности сделала то же самое. Йоун упал лицом на каменистую землю и остался лежать без движения.
– Что стряслось? – спросила Ката.
– У него глаза были открыты! И он смотрел на меня – как будто видел, понимаешь?
Они перевернули его. Лицо Йоуна было исцарапано камешками, на лбу темнели кровоподтеки.
– Да пошутила я, – сказала Соулей, когда они вновь стали поднимать его.
– В каком смысле?
– Я не испугалась. Мне просто хотелось сделать ему больно.
Они повели его под руки, добросовестно следуя по ровной тропинке между дюн, на взморье. Порой Йоун тряс головой, словно пытаясь сообразить, что с ним; его ладони были потными и холодными, от него исходил неприятный кислый запах.
– Блин, блин, – ругалась Соулей, когда песок становился глубже, но Ката велела ей терпеть. Море было далеко-далеко, и они проковыляли, ведя между собой Йоуна, до середины приливной полосы, а там Соулей вновь выпустила его. Он навалился всей тяжестью на Кату, и она дала ему упасть на спину в песок.
– Вставай, козел ты эдакий! – крикнула Соулей, легонько пнула его в бок и засмеялась.
Ката уселась около Йоуна, прихлебывая из бутылки. Песок был сухой-сухой. Соулей присела с ней рядом и стала кидать в голову Йоуна камешки, пока Ката не велела ей прекратить.
– Почему? – спросила Соулей. – После всей этой бодяги…
– Прошу тебя… Дай мне время подумать.
– Да чего тут думать! – Соулей взяла ее за руку. – Единственное, что тебе надо сделать, это ощутить ярость – вот тут, в груди. – Она положила ладонь Кате на грудь. – Вся эта мерзость, которая на тебя обрушилась… И тебе надо, чтобы это все из тебя вышло, а этот мужичонка получил свое. Но пока ты будешь это делать, не думай о нем, как о человеке, он этого не стоит. По-твоему, он о Вале думал, как о человеке, когда засовывал ей? Ей же было всего двенадцать! Давай закончим дело. Смотри, что у меня есть… – Она сунула руку в пакет, где хранила выпивку, и вынула что-то остроконечное, покрытое блестками и красными ленточками.
– Что это? – вытаращила глаза Ката.
– Колпачок для вечеринки… Я другого не нашла. Но мне показалось, Йоуну это подойдет. – Она зажала Йоуну челюсть, стиснула ему щеки, крикнула: «Доброе утро!», а потом принялась расстегивать ему рубашку.
– Подожди, – сказала Ката, забирая у нее фотоаппарат. – Я должна отснять один кадр. – И она сфотографировала, как он лежит на песке на спине.
Затем они общими усилиями стащили с него рубашку, брюки и белье, оставив в одних носках.
– Маловат у этой твари инструмент, – сказала Соулей, заглянув ему между ног. – А все же просто уму непостижимо, сколько от таких бывает вреда.
Ката хихикнула, дрожа от холода, и надела на него колпачок. В конце концов, Соулей достала из ниоткуда губную помаду и написала у него на лбу «ПОТРАХУН».
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
