Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
– Нас?
– Ну, нас – человечество. Из-за первородного греха.
Он помотал головой.
– Не надо так.
– Что не надо?
– Раздувать проблему до таких масштабов, что тебе уже и не надо будет ее решать. Делать ее непреодолимой, загораживать собственные проблемы бедами всего мира. Мы же сюда пришли о тебе поговорить? Может, давай я уйду?
– Нет, не уходи. Ты прав, давай говорить обо мне. Я много думала о том, что сделала. Но думать все время только об одном этом тяжело… Если человек виновен – разве не лучше, если он получит наказание по заслугам, чем если избежит его и будет гулять на воле?
– О чем это ты?
– Ну, например, монахи, которые занимались самобичеванием. Во имя искупления. Или когда преступников пороли кнутом… Разве не лучше, не гуманнее принять телесное наказание, чем душевное?
– Ну да, боль очищает. – Йоун кивнул и, кажется, на миг забыл держать себя так, словно главный в этом разговоре он.
– Вот именно. В наше время мы настолько избегаем физической боли, что она просто копится в других местах. И те из нас, кому за что-нибудь стыдно, превращают свою душу (или как ее еще называют) в свою тюрьму. Ты читал «Преступление и наказание» Достоевского? Я вот недавно перечитала. Мой папа его обожал.
Йоун помахал официанту и заказал еще бокал вина, и Ката сделала то же самое.
– Давай не отступать от темы, – сказал он и выдал целую длинную и скучную лекцию об истории прощения, любви и Яхве.
– Любопытно, – сказала Ката, притворившись, что зевает. Йоун замолчал, затем долго смотрел ей в лицо холодным взглядом, так что она даже начала опасаться, что слишком далеко зашла.
– А в деле твоей дочери есть подвижки? – спросил он, приняв новый бокал из рук официантки.
– Никаких, – сказала Ката.
– Ты винишь в ее смерти себя?
Ката улыбнулась.
– Нет. Я вот слышала, что у тебя мать умерла, а брат в клинике – ты себя в этом обвиняешь?
– Не надо о моей родне.
– Но ты же о моей говоришь!
– Бестактность оправдать нельзя – даже со стороны человека, которому в жизни было плохо. Вот как тебе. Я тебя жалею, но такого обращения со мной не позволю.
– Понимаю, – она сделала глоток. – Я грубо себя повела… Ее убили трое. Раз уж ты спрашиваешь. А может, даже и четверо. Я так считаю. Но этому до сих пор нет никаких доказательств. Разве что, вероятно, в отношении четвертого. Но там все по-другому.
– А ты им простила?
– Простить им? – Ката рассмеялась. – Нет. С чего бы мне им прощать!
– Значит, ты не готова простить и самой себе.
– Ну конечно, нет.
– Ты рассуждаешь, как шлюха. Ты погрязла в грехе, и тут уж я молчать не буду! – Йоун пристально смотрел ей в глаза. – Я схожу в туалет, – сказал он, поднимаясь из-за столика. – И если, когда вернусь, ты будешь так же много о себе воображать, то я уйду. И расскажу главному обо всем, что здесь происходило.
Ката кивнула. Йоун ушел, а она извлекла из кармана принадлежавшую Соулей «коробочку для спидов», в которой та иногда носила с собой в бары амфетамин. Взяла на подоконнике газету, загородила ею бокал Йоуна, высыпала туда содержимое коробочки и размешала пальцем. Убедилась, что на стенках бокала не осталось следов порошка, и, когда Йоун вернулся, приняла робкий пристыженный вид.
– Я образумилась, – сказала Ката и попросила у него прощения за свое поведение; она боялась, что слишком незначительна в его глазах, так что не знала, как себя держать. Он принялся распекать ее, разразился целой речью, а Ката притворялась, что слушает. В ту коробочку она натолкла десять миллиграмм гамма-гидроксибутирата: он начнет действовать через четверть часа. Посмотрела украдкой на часы, умылась в туалете и снова села за столик.
Они обсуждали 24-й псалом Давида. Бокал Йоуна опустел, и он заказал себе кофе, а к нему – воду. Ката заметила, как на лбу у него выступили капли пота, и наконец он умолк, не закончив фразу, уставился на нее вопрошающим взглядом, но ничего не сказал.
– Как долго ты работаешь в церкви? – спросила Ката. Он ответил, что не помнит. – Странно. Разве такие вещи можно не помнить?
– Десять лет, – сказал Йоун, но она понимала, что он не уверен.
– А почему ты у себя во дворе деревья не подстригал? Я видела, что за тебя это сделало городское Управление по окружающей среде. Или ты ждал, что это Господь сделает?
Йоун встал из-за стола, смерил ее взглядом и сказал, что пойдет домой.
– Сядь, – сказала Ката. – Я тебе кое-что скажу. – Он сел, но не потому, что выполнял ее просьбу, а потому, что ему было явно трудно поддерживать себя в вертикальном положении. Открыл рот, как будто собирался что-то сказать, но скорчил гримасу и снова закрыл его.
– Йоун, смотри на меня. – Он поднял взгляд, и они посмотрели друг другу в глаза. – Батори, – произнесла Ката и стала наблюдать за его реакцией.
– Что ты сказала? – спросил он, заерзав на стуле.
– Я говорю, Батори. Она тебе знакома? Молоденькая девчонка, которая писала много писем и была жутко зла на всех, особенно на родителей своей подруги, учителей и даже на церковь. Ее мама – иностранка, а отец – исландец; он влез в долги к наркодилерам и из-за этого заставил мать и дочь заниматься проституцией. И тут оказалось, что юной Батори это все нравится. Странно, правда?
Йоун скосил глаза на соседний столик, словно пытаясь что-то сообразить.
– А так – что слышно об Эль Торо и Монике? Они вроде в Лондоне нажили миллионы? Ты до сих пор у себя в темнице узлы исследуешь?
– Мне нехорошо, – проговорил Йоун; его голос дрожал.
– Я знаю, чем ты занимался. Это ты писал письма моей дочери после того, как познакомился с ней в церкви! И со сколькими же подростками ты там познакомился? Это ты предложил ей подписаться на журнал «Юношество»? И завязать переписку с девочкой, которая интересуется Иисусом и парнями? Ты ей жизнь загубил, понимаешь? А все для того, чтобы обсуждать с ней, ребенком, всякие непристойности, а потом из своего членишка крошечного сперму изрыгать – вот как все просто!.. У меня есть на руках первые письма из вашей переписки, – продолжала Ката, заставив себя говорить тише, – которые ты велел ей уничтожить. Но она этого не сделала. Я осмотрела твою печатную машинку и знаю, что письма были напечатаны именно на ней. А еще у меня есть письма, которые ты посылал ей по Интернету, и я наверняка могла бы позвать кого-нибудь заглянуть в твой компьютер…
Ката подалась вперед над столом и велела Йоуну смотреть на нее.
– Но это все неважно. Тебя могли бы оправдать или дать условный срок после долгой усыпляющей канители. Только, милый мой Йоун, не бывать этому. На те танцы она пошла из-за тебя, и я накажу тебя за это и сделаю это сама, крысюк ты несчастный. А ты еще и на органе играл на ее похоронах…
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90
