— Спасибо, что верите мне, — произнесла я с искренней благодарностью.
Но король продолжал:
— Значит, я, как последний дурак, десять лет отбивался от этих невест — от заморских принцесс, от наших местных барышень, которые больше на кукол похожи, чем на живых людей… Придумал это состязание — всё ждал, надеялся, что однажды найду тебя. И вот — нашёл. Только что толку, что нашёл? Как ты могла так со мной поступить, Мейери? Ты отдала меня этой Клерхен! Своими руками отдала! Вот этими вот! — он схватил меня за руки, разворачивая их ладонями вверх.
Если секунду назад я надеялась, что всё закончилось, и теперь, когда правда раскрыта, самое страшное позади, то теперь от надежды не осталось и следа.
— Вы — вещь, что ли, чтобы я вас кому-то отдавала? — вскипела я. — Вы — человек свободной воли, вы — король! И вы жалуетесь, что я не стала драться за вас с вашими невестами? Почему это я должна решать за вас вашу судьбу? Не можете сами — найдите няньку! Баронессу и ее доченьку — они с удовольствием станут вам няньками!
— Мне нужна нянька? — король придвинулся ближе, сжимая мне руки до боли, но я уже не могла остановиться.
— Строите из себя властного монарха, — гневно продолжала я. — Казнили дядю, подавили мятеж!.. А что же спасовали в любви? Никто кроме вас не станет бороться за ваше счастье!
— Я предлагал тебе сердце и корону.
— По-пьяни! — выпалила я.
— Так, значит? — протянул король и вдруг велел: — Посмотри-ка наверх.
Я подняла голову и увидела маленький букетик — несколько зеленых веточек и цветов, похожих на белые горошины. Букетик крепился лентой к потолочной балке и висел прямо над нашими головами.
— Омела, — сказал король. — Как на свадьбе дочери старосты. Помнишь, Мейери? Оказалась под омелой — дари поцелуй, красавица…
А в следующее мгновение уже целовалась с ним, позабыв обо всем.
Король сжимал меня в объятиях так, будто боялся, что сейчас я растаю, как первый снег. И я уступила ему, уступила безумству его страсти, его огню, обняв за шею и сама потянувшись к нему навстречу.
Это было волшебнее, чем платье из белых кружев. Волшебнее, чем танцы в центре зала, когда все смотрят восхищенно. Это было самое настоящее волшебство, и в то же время — гораздо больше, чем волшебство. Как будто я долго бродила по зимнему лесу, продрогнув до костей, а потом вышла на поляну, где пылал колдовской костер, и где меня ждали. Только меня.
Пусть омела была над нами так же, как на крестьянской свадьбе, но поцелуй был совсем другим.
Тогда я воспарила к звёздам, а сегодня взлетела к самому солнцу — обжигающему, ослепительному!..
Я первой отстранилась, чувствуя слабость и головокружение. Король усадил меня на скамейку, в ногах каменной феи, и встал передо мной на колено.
— Разве это не судьба, Мейери? — шептал он, покрывая поцелуями мои ладони. — Нам ведь сказочно хорошо вместе, мы созданы друг для друга… Я целую тебя — и лечу куда-то в небеса!
— Да, я чувствую то же самое, — призналась я, погладив короля по щеке и убрав с его лба непокорную прядку.
— Тогда почему ты отказалась участвовать в состязании, когда я предложил? — он посмотрел на меня с такой обидой, что у меня сердце перевернулось.
— Ты предлагал мне обман, Гензель Бармстейд, — сказала я шепотом, утонув в его синих глазах. — Но даже ради тебя я не согласна на такой обман.
— А на что согласна? — спросил он, обнимая меня за талию и придвигаясь ближе.
— На всё, — ответила я просто. — Если понадобится — как в сказке сношу три пары железных башмаков, источу три железных посоха. Только ответь, на что готов ты? Чем ты готов пожертвовать? Что потерять?
— Почему обязательно терять, Мейери? — запротестовал он. — К чему какие-то жертвы с нашей стороны?
— Потому что иначе не получится, — я высвободилась из кольца его рук и встала, разглаживая складки платья. — Ты боишься даже заявить о своих чувствах, а от меня требуешь сказочной смелости.
— Не боюсь! — он вскочил и развернул меня к себе лицом. — Но я же объяснял тебе. Будет скандал, если я нарушу условия, которые сам же установил.
— Значит, не надо скандала, — ответила я, надевая маску. — Клерхен Диблюмен разгадала твои загадки — иди и женись. Не можешь справиться с ведьмами в собственном королевстве — хотя бы спаси мастера Лампрехта. Может, если попросишь тёщу, она снизойдёт и превратит его обратно в человека.
— Зачем ты так со мной? — сказал он угрюмо. — Я — король. Я дал слово. И обязан его сдержать.
— Ах, вот как, — произнесла я, а волшебство таяло, уступая место тоске. — Получается, напоказ хочешь остаться благородным, но готов был обмануть всех этих девиц, уверенный, что я поддержу твой обман, и никто ни о чем не узнает.
— Совсем не так! — загремел Иоганнес.
— Нет, именно так, — возразила я. — Вы сами загнали себя в ловушку, ваше величество. И только вы сможете из нее выбраться. Если захотите.
— Как будто тут все зависит от моего желания!
— Так решите, что вам нужно — и перестаньте меня мучить, — сказала я страстно. — Решите сами, а не взваливайте этот груз на мои плечи! У меня и так хватает неприятностей, чтобы ещё отвоёвывать вас!
Он бросил на меня гневный взгляд, резко развернулся и исчез в коридоре — растаял в полутьме, как белая пташка, что села мне на плечо.
Я едва сдержалась, чтобы не броситься за ним следом. Что он сделает? Все Бармстейды были сумасбродами в любви, и им дорого приходилось за это платить. Чуть не плача, я призналась себе, что не могу осуждать Иоганнеса за его осторожность. Конечно, мудрее было бы согласиться на брак, который не вызовет недовольства среди подданных — недовольства, а то и нового мятежа. Но как же больно было моему сердцу от этой мудрости…
Выйдя из ниши, я крадучись вернулась в главный зал, и успела как раз к тому моменту, когда его величество Иоганнес стоял возле постамента с золотой шкатулкой, и баронесса подвела к нему Клерхен.
— Подайте кольцо, — велел король с таким видом, будто собирался прощаться со всем миром перед безвременной кончиной.
Мажордом поклонился, торжественно откинул крышку золотой шкатулки…
«Вот и всё, — подумала я. — Сказка про лавочницу Мейери, которую король звал замуж, закончилась».
— А кольцо исчезло… — произнес мажордом дрожащим голосом и побледнел.
50
Эти слова были встречены молчаливым изумлением, и даже музыканты прекратили играть.
Принцесса опомнилась первая и подбежала, чтобы заглянуть в шкатулку.
— Его и правда нет… — произнесла она потрясённо.
— Слава Богу, — пробормотал король так, что все услышали.
