Танец продолжился, а баронесса и господа направились к креслам, выставленным вдоль стены, с видом людей, выполнивших важную и тяжелую работу.
Всё зря. Королю не нужна моя правда. Было бы наивно считать, что он сразу бросится за мной, чтобы узнать — что там такое важное я хочу сообщить. Надо было сразу выкладывать про ведьм и про несчастного мастера Лампрехта. Сразу, а не кокетничать. Хотя тогда король точно посчитал бы, что я сошла с ума.
Я спряталась за фонтан, переживая поражение. Пусть и в роскошном платье, лавочница Мейери останется лавочницей. И ей никогда не сравниться с благородной девицей Клерхен Диблюмен, дочерью барона, за которой горой стоит Дворянское собрание.
Музыка закончилась, раздались аплодисменты — благодарность музыкантам, и голос мажордома прогремел на весь зал:
— Кольцо Прекрасной Ленеке!
Я не удержалась и выглянула из своего укрытия.
Двое слуг на серебряном подносе вносили золотую шкатулку — ту саму, с состязания невест. Значит, я угадала правильно — именно в ней было кольцо королевской прабабушки.
Шкатулку поставили на мраморный постамент, на возвышении, и все гости бала — даже самые пожилые, что прежде сидели на диванах и креслах — подошли ближе, чтобы рассмотреть это чудо.
Но шкатулка была еще закрыта, и мажордом не торопился ее открывать.
— По окончании бала его величество Иоганнес Бармстейд наденет кольцо Прекрасной Ленеке на пальчик своей избранницы! — объявил мажордом. — А теперь…
Стараясь не привлекать внимания, я вышла из зала через вторые двери, находившиеся сразу за фонтаном, и побрела по полутемному коридору. Смешно гоняться за мужчиной. Когда мужчина хочет — он сам отыщет. Когда королю было надо — он находил меня и ночью в библиотеке, и на крестьянской свадьбе…
Если он меня не нашел — значит, не захотел. Сегодня он наденет обручальное кольцо «милой Клерхен» и думать забудет про меня.
Я добрела до ниши, в которой притаилась статуя феи — в струящемся платье, с распущенными локонами, с волшебной палочкой в руке. Фея игриво приставила пальчик к подбородку и лукаво улыбалась уголками губ. Я села на скамеечку возле ее ног и прислонилась затылком к коленям статуи.
Как всё же несправедливо устроен мир — ведьмы существуют, а добрые феи встречаются только в виде каменных статуй. Наверное, потому что их не существует — добрых фей. Люди придумали их и теперь вытачивают из камня, рисуют, складывают о них сказки, чтобы не совсем уж тоскливо жилось на этом свете.
Что-то маленькое и белое метнулось из-под потолка прямо мне в лицо, и я вскрикнула от неожиданности. Но это была всего лишь птичка — маленькая белая птичка… Она села мне на плечо, склонив крохотную головку и раскрыв клюв. Я сразу узнала ее — та самая птаха, которая удрала из клетки в комнате баронессы.
— Ну и напугала ты меня, — сказала я, вздохнув с облегчением. — Ты, маленькая непоседливая нахалка!.. Сначала удрала от хозяйки, теперь шныряешь по замку и пугаешь честных девушек… — я осторожно протянула руку, чтобы поймать пичугу, но птичка вспорхнула и исчезла под темными сводами коридора.
Я проводила ее взглядом, и тут заметила, что нахожусь возле статуи феи не одна.
В трех шагах от меня стоял король — его величество Иоганнес собственной персоной.
— Снова будешь доказывать, что эта птица — не фамильяр на посылках у Мейери Цауберин из «Пряничного домика»? — спросил он, скрестив на груди руки.
49
Я поднялась ему навстречу, и пару секунд мы стояли друг против друга. Потом король шагнул вперед и приподнял мою маску.
— И правда — Мейери Цауберин собственной персоной, — произнес он. — Лавочница, которая знает латынь и танцует так, словно всю жизнь провела при королевском дворе.
— Всего-то попался хороший учитель танцев, — возразила я. — Но сейчас речь не обо мне…
— О ком же?
— Ваше величество называет меня ведьмой, но я уверена, что это всего лишь шутка. А между тем, рядом с вами есть настоящая ведьма!
Он взял меня за плечи и встряхнул — не слишком сильно, но с чувством, и сказал, склонившись к самому моему уху:
— Я могу понять и принять обучение в школе мальчиков, могу допустить обучение в школе танцев, но как мне объяснить то, что белая птица постоянно приводит меня к тебе? Птицы не живут по десять лет, Мейери. Но рядом с тобой постоянно белая канарейка.
— Белая канарейка? — переспросила я, чувствуя, как его дыхание опаляет мою щеку. — Я думала, это — белый воробей… Говорят, такие встречаются иногда… Но эта птица принадлежит баронессе Диблюмен.
— Баронессе? — хмыкнул он. — Которая терпеть не может ни птиц, ни кошек, ни собак? Сдается мне, что ты дурачишь меня, Мейери. Дурачишь, мучаешь, насмехаешься, а теперь еще и лжешь, — он снова встряхнул меня, сжав мои плечи, как тисками.
— Может, выслушаете, прежде чем трясти? — спросила я, начиная злиться. — Это важно, ваше величество.
— Выслушать — что? Оправдания, что свадьба с мельником — это всего лишь мои заблуждения? Ты посмеялась надо мной, говорила, что мельник ничего не значит, а на самом деле выходишь за него замуж.
— Как будто я делаю это по своей воле! — я дернула плечами, пытаясь освободиться, и король отпустил меня.
— Объяснись, — потребовал он, хмурясь.
— Только дайте мне ровно пять минут и не перебивайте, даже если вам будет казаться, что я сошла с ума!
— Есть такая вероятность?
— Я в здравом уме, ваше величество. А теперь помолчите.
Он и в самом деле молчал, пока я рассказывала ему о том, как Диблюмены появились в «Пряничном домике» после того, как была объявлена первая загадка, как они превратили мастера в лещиный орех и заставили меня участвовать в испытаниях королевских невест в образе Клерхен, и как потом баронесса поставила условие, что я должна выйти замуж за Филиппа Вольхарта.
— Они угрожают мне, они намекали, что могут навредить принцессе, — закончила я, волнуясь. — И бедный мастер Лампрехт… У него нет никого, кроме меня — ни жены, ни детей, никто и не узнает, что с ним произошло. А если узнает… то не поверит. А вы… вы верите мне, ваше величество?
Я ждала ответа с замиранием сердца. Король стоял, задумчиво опустив голову, и я не знала, что услышу в ответ на свои признания. Может, он обвинит меня во лжи. А может — рассмеется. Или решит, что лучше «держать друзей близко, а врагов — еще ближе», и что теща-колдунья — это очень неплохой вариант.
— Вы мне верите? — повторила я уже совсем тихо.
Король Иоганнес вдруг рассмеялся. Да как!.. До слёз!..
Но чем дольше он хохотал, тем больше я понимала, что это — совсем не весёлый смех.
— Я должен был сразу догадаться, — сказал он, наконец. — Сначала ты намекаешь на змей под снегом и трижды обман, а потом я вижу, как барышня Клерхен, разгадав мои загадки, скромно складывает руки на животе — как будто прячет их под белый фартук, и извиняется перед слугами.
