— Я бы не хотел, чтобы по принуждению. Из-за сложившихся обстоятельств. Ей бы времени немного больше. Мы… не так хорошо знаем друг друга.
Я говорю тише, мама присаживается рядом. Ставит чашку кофе передо мной. Большую чашку, всё, как я люблю.
— А иногда и не нужно знать друг друга годами, — гладит она меня по руке, успокаивая. — Ты, наверное, не знаешь, а мы с папой твоим неделю всего знакомы были. Он мне говорил: увидел — и понял сразу. И со свадьбой не тянули. Всё как-то быстро получилось и на всю жизнь.
Взгляд матери туманится. Она опять уходит мыслями в прошлое, к тем дням, что никогда не вернутся.
— У меня то же самое, — вздыхаю. — Увидел и понял.
— Ты его сын, — выныривает из воспоминаний мама. — Не удивительно. Да и я… люблю его до сих пор. Может, и есть где мужчина. Достойный и лучше всяких похвал. Но папа твой для меня — самый лучший.
— Не обо мне речь сейчас. Со мной всё ясно. А Наде ты не оставила выбора. Решила всё за неё.
— Ты сомневаешься в ней? — заглядывает пытливо мать мне в глаза.
— Нет. Это другое. Я бы хотел, чтобы она определилась, созрела, а не придавленная твоим авторитетом пошла замуж только потому, что нам нужно усыновить ребёнка.
— Знаешь, что я тебе скажу? — мать похлопывает меня по руке. Снисходительно и по-доброму, наверное. — Она если бы не хотела, никто бы её не заставил. Сказала «нет» — и точка. И чужого бы ребёнка не приняла. А тут… словно всё одно к одному. И малыш тебе на голову свалился, и Надя. Будто кто-то свыше понял, что тебе сейчас нужно на самом деле.
У мамы мудрые и немного печальные глаза. В последнее время мы мало говорили по душам. Мне всё казалось, она лезет, куда её не просят. Командует и режиссирует мою жизнь. Есть в ней это — авторитарность. И её марш по комнатам всегда бесил меня. Словно она контролирует, нос суёт не в своё. Это вызывало отторжение, поэтому я сопротивлялся её опеке, как мог.
— Я всё переживала, сынок, как ты адаптируешься после того, как перестанешь выступать, ездить на чемпионаты. Что будешь делать, когда в твоей жизни не станет танцев. Я же понимала: тренерство не для тебя. И бизнес… сможешь ли, получится ли? Тревожно было. А сейчас я не боюсь. Потому что тебя будет кому поддержать. Есть в Наде то, что именно тебе нужно. И ты для неё не просто развлечение. Слишком уж она серьёзная и цельная, что ли. Поэтому выкинь все сомнения. Планеты выстроились в нужном порядке.
И у меня не то чтобы исчезли все сомнения, а просто я заразился её верой. Что-то такое мальчишески-отчаянное всколыхнулось во мне. Я не просто красавчик, а ещё и везунчик, поэтому нужно ловить момент.
В полдень я ждал Надю возле «Тау-Плюс». Мама сидела на заднем сиденье и улыбалась, как кинозвезда. Ровно в двенадцать дверь распахнулась и выпорхнула Надя. Она спешила мне навстречу. Волосы развевались на ветру. А лицо было взволнованным, словно она спешила на самое важное свидание в своей жизни. А может, так оно и было.
— Поехали? — просто спросила она, и я кивнул в ответ: горло сжало так, что вряд ли я бы смог выдавить хоть слово.
Она села со мной рядом. Поправила рубашку на мне — женским естественным жестом, словно всю жизнь только это и делала. И меня отпустило. Будто тяжесть упала с плеч.
Вот кто-кто не растерялся и был во всём уверен, так это моя мама. Она журчала всю дорогу до ЗАГСа, тарахтела и рассказывала какие-то невероятные истории из жизни своих знакомых. Не знаю как Надя, а я почти ничего не запомнил. Я вёл машину и поглядывал на будущую жену. Ловил её взгляд и хотел сделать что-нибудь невероятное. Луну с неба сорвать. Купить лотерейный билет и выиграть главный приз.
— Свадьба через неделю, — сообщила нам милая тётенька и метнула весёлый взгляд в маму. Это она обо всём договорилась. Тётенька оказалась её знакомой. Хорошо, наверное, иметь связи. Никогда не знаешь, кто может пригодиться тебе в жизни. Например, у меня в ЗАГСе знакомых нет. А у мамы — пожалуйста.
— Вот и хорошо, вот и замечательно, — приговаривает моя родительница, орлиным взором рассматривая заполненные нами бумажки.
Мы переглядываемся и прячем улыбки.
— Это в ней не изменить, наверное, — шепчу я Наде на ухо. От моего дыхания шевелятся пряди, и безумно хочется поцеловать её и в губы, и в розовую ушную раковину, но я креплюсь изо всех сил. — Мама любит всё контролировать. Держать руку на пульсе.
— Я заметила, — у Нади глаза смеются. И пока мама о чём-то там шепчется со своей знакомой, я спешу к машине и достаю из багажника букет. Да, я приготовился. Выбрал лучшее — нежно-кремовые розы, не белые и не жёлтые, а тёплые и прекрасные, как моя Надя.
— Сеня! — ахнула она и потянулась ко мне. И я наконец-то её поцеловал. Провалился в поцелуй, в мягкие Надины губы, что пахнут мятой и карамелькой.
— Нельзя ни на минуту оставить! — это смеётся мама. — Оторвись, сын, Наде нельзя на работу опаздывать!
У Нади розовеют от смущения щёки. Она прячет лицо на моей груди. А мне хочется спрятать её от всего мира. Не дать никому насладиться её хрупкой красотой.
— Командирша наша, — вздыхаю, открывая для Нади дверцу. — Что бы мы без тебя делали?
— Продолжали бы дурака валять! — мама моя полутонов не знает. Прямая, как шлагбаум. Но, кажется, за долгое время меня не раздражает её правдивая резкость. Всё складывается, как надо. Слишком удачно и хорошо, и оттого — тревожно почему-то, но я стараюсь гнать от себя дурацкие мысли подальше. Прочь, прочь! Нам больше не нужны никакие потрясения.
=46. Надя
Цветы ввергли моих коллег в шок. Сразу помрачнела Соня. Хлопал красивыми глазищами Гера. Крутил головой, как страус, Никитос. И только Гений жмурил глаза и улыбался, словно Чеширский кот ему родственник.
Я не стала их мурыжить и делать загадочное лицо.
— Я выхожу замуж, — бомба, наверное, не так оглушительно взрывается, как простые три слова.
— Поздравляю! — отрывисто кидает Соня и порывается выскочить вон, но сильные руки Гены удерживают её. Соня силится не заплакать, и я её понимаю. Но мне почему-то жаль Гену. Он хороший. И, на мой взгляд, очень подходит Сонику. Не то что резкий и неуживчивый Ветров. Они чем-то неуловимо похожи, а потому, кажется мне, не смогут долго и счастливо жить вместе. Поубивают друг друга в первый же день.
