Книга Двое - Алайна Салах

Моя ладонь, сжимающая телефон становится влажной, как и глаза. Я тяжело дышу и гипнотизирую дверную ручку, которую сейчас вижу так четко, что способна разглядеть на ней мельчайшие царапины.

— Булат лежал в больнице? — голос Карины перестает быть заносчивым, срывается в истеричное дребезжание. — Где он… Дай мне его… Дай быстро! 

Ее визгливые крики один за другим вонзается в мою ушную раковину, но я не могу пошевелиться. Она не знала? Как это? Она ведь звонила Булату, когда он был в больнице, и они разговаривали. Получается, я знала, а она нет? Все это время она была не в курсе того, что он мог умереть?

— Я скажу ему, чтобы он тебе перезвонил, — с трудом шевелю внезапно пересохшими губами и вешаю трубку. 

Ноги становятся ватными, кожа под одеждой ощущается холодной и липкой. Я медленно опускаюсь на кровать и разжимаю ладонь, отчего телефон Булата с шорохом падает на покрывало. Что я наделала? Снова все испортила. Она не знала, не знала. Карина не знала, значит, Булат ей не сказал. Вместо него, ей рассказала я, и теперь она не находит себе место и плачет. Она не плохая и не легкомысленная, и хотела быть рядом с ним, просто она не знала.

Тело деревенеет, сковывая даже мысли, и я не могу перестать разглядывать дверь. Что мне теперь делать? Как объяснить Булату то, что я все сделала не со зла? Что подвела его неспециально.

Булат появляется в спальне через пару минут. Влажные волосы по обыкновению падают на лоб, замотан в полотенце. Взгляд машинально спускается к его ребрам, где на месте отсутствующей повязки зияет бурое пятно, и застывает.

— Фильм выбрала? — он указывает глазами на пульт и смотрит мне на колени, где в раскрытых ладонях лежит орудие моего преступления. Его телефон.

Еще никогда в жизни слова не давались мне настолько сложно. Мне приходится выталкивать их из себя по букве, лишь потому что я знаю: так будет правильно.

— Тебе звонила Карина. Несколько раз. Я не выдержала и взяла трубку, чтобы сказать ей, что она тебя недостойна, потому что ни разу не пришла к тебе в больницу. А она, оказывается, не знала.

Я с силой поджимаю пальцы ног и смотрю на него. Вина и сожаление отравляют меня изнутри, вызывая тошноту. Мне плохо и страшно, и я снова ощущаю себя непроходимо глупой.

Лицо Булата заволакивается тучей. Он длинно матерится и выхватывает у меня телефон. Мне становится еще хуже. Вот так он о ней беспокоится. Наверное, боится потерять.

Почти в ту же самую секунду раздается звонок. Мелодия стандартная, но я уверена, что это она, Карина. 

— Да, — резко развернувшись, Булат выходит из спальни. — Карин, хватит плакать. Со мной все в порядке.

На нетвердых ногах я поднимаюсь. Куда идти, не знаю. Просто сидеть на месте не могу. Пройдя по коридору несколько шагов ,останавливаюсь, из-за того, что голос Булата звучит слишком близко. Он разговаривает за стеной в гостиной.

— Была авария. Ничего серьезного… Реанимация — это обычная процедура. Таисия не должна была тебе отвечать… Остановись… — И совсем громко, предупреждающе: — Если сейчас же не прекратишь, я повешу трубку.

Повисает пауза, и я вдруг явственно представляю, как Булат трет ладонью лицо. Я смахиваю с щеки слезу и катаю солоноватый привкус крови на языке. Это из-за меня ему приходится все это выслушивать.

— Не нужно никуда приезжать, — из утешающего тон Булата становится резким и требовательным. — Со мной все нормально — ты сама слышишь. Отдыхай дальше — тебе же нравилось… Я не собираюсь обсуждать отношения по телефону… Обо всем поговорим, когда вернешься.

Снова длинная пауза, за которой следует глухое «блядь». Как бы я хотела отмотать все обратно. Не брать его телефон, не обращать внимания на звонки, быть сдержаннее.

— Здравствуйте, Фарида, — вдруг снова звучит из гостиной голос Булата. — Поговорить можете, так чтобы Карина не слышала?

Он начинает ходить — я это чувствую по гулкой вибрации шагов.

— Уговорите свою дочь оставаться на Кипре. Она беспокоится и хочет прилететь. Сейчас этого делать не нужно… Обратные билеты у вас на конец месяца куплены? Вот тогда и вернетесь... Фарида, так надо. Мне нужно с вашими делами закончить, и Карине сейчас появляться здесь ни к чему. Документы на собственность находятся в процессе подписания, и я прошу вас не мешать.

Пауза. Кажется, Булат слушает то, что говорят на том конце.

— Нет, вам ничего не угрожает, — теперь его голос звучит низко и внушительно, словно он хочет передать собеседнику свое спокойствие. — Просто послушайтесь меня и оставайтесь на Кипре. Джаудат мне доверял, и все что я делаю — только в ваших интересах….

Он тяжело вздыхает — теряет терпение. 

— Фарида… при всем моем уважении, обсуждать отношения с Кариной я с вами не буду. Успокойте дочь и любыми способами уговорите ее остаться. Как только здание и участок перепишут на вас, сможете вернуться в Москву первым же рейсом.

Пол под ногами перестает быть устойчивым, и я машинально опираюсь о стену. Во рту собрался горьковатый привкус, отчаяние и вина наполняют тело ноющей тяжестью, заставляя меня горбиться. Я создала ему столько проблем. Из-за меня ему пришлось уговаривать мать Карины и что-то ей объяснять. А мы могли бы спокойно смотреть кино.

Булат снова кому-то звонит. Я больше не пытаюсь вслушиваться, но судя по отрывистому приказному тону он разговаривает с кем-то их своих подчиненных. Я возвращаюсь в спальню, бесшумно опускаюсь на кровать. Что сейчас будет? Булат на меня накричит? Выставит из дома? Возненавидит? Я даже обидеться на него за это не смогу. Заслужила. 

Он появляется в дверях так стремительно, что я вздрагиваю. Пытаюсь уловить его взгляд, но тщетно — на меня он не смотрит. Резким движением дергает ящик комода, выходит на террасу, и через мгновения в комнату затекает густой запах сигаретного дыма. 

А мне? Что делать мне? Просить прощения бессмысленно, по крайней мере сейчас. Уйти в соседнюю спальню, чтобы его не раздражать? Как-то трусливо. Так что делать мне?

— Прости меня… — шепчу, когда Булат вновь появляется в комнате. Смотреть ему глаза невыносимо, но я все равно смотрю. Даже сейчас выражение его лица не изменилось: оно по-прежнему сковано мрачным гневом.

— Ложись спать, — глухо цедит он и выходит за дверь.