Кейти
Джулиен вернулся в сауну. Я невольно отметила, до чего нелепо он выглядит: голый, член скукожился, босые ноги в грязи. И впервые, возможно, по-настоящему всерьез спросила себя: что я творю?
Все дело в Джулиене? В тайном влечении, которое я испытывала к нему все эти годы? Или в Миранде? До сих пор я даже не пыталась признаться в этом себе. Но, несмотря на все угрызения совести, которые я чувствовала, когда она стояла в дверях, застыв от ужаса, несмотря на весь мой стыд… разве не было чего-то еще? Крошечной искры злорадства? От того, что я наконец-то ее превзошла?
В сауну я пришла только потому, что ужасно замерзла, никак не могла согреться после купания в ледяном озере, ни о каком свидании я даже не думала. Но минут через десять в дверь постучали.
Я открыла, передо мной стоял Джулиен. Он улыбнулся и вошел. И сразу принялся стаскивать с себя одежду.
Сама того не желая, я ощутила прилив вожделения.
– Все в порядке, – сказал он. – Я ее уложил, она в полной отключке. Марк завалился спать в Охотничьем Доме. Эмма ушла к себе в коттедж. Мы одни. Я шел к тебе, когда увидел здесь свет и подумал… что это отличная идея.
– А если Миранда проснется и увидит, что тебя нет?
– Все будет как вчера ночью. А когда вернусь, скажу, что гулял.
От того, с какой непринужденностью он постоянно врал, мне было не по себе.
– И ты думаешь, она поверит? Джулиен, сейчас три часа.
– Да, знаю. Но она понимает, что за последнее время на меня много разного навалилось.
– Ты о том, чем хотел бы поделиться со мной, но о чем не можешь рассказать?
– Да.
Не знаю, почему меня задевает то, что он так упорно отказывается говорить об этом.
– Мы и так делимся кое-чем, – сказала я. – Не понимаю, почему бы тебе не рассказать и об этом.
– Не хочу тебя этим грузить. Да и к чему тебе знать? Если я расскажу, ты сразу станешь соучастницей.
– Но я и так соучастница, – улыбнулась я.
– Конечно. – Он потянулся ко мне, но сначала оглянулся на дверь. – Такая восхитительная соучастница.
– Джулиен… Я думала, мы договорились.
Он закрыл мне рот поцелуем. Пальцы гладили мои руки, спину, зад, он приподнял меня, так что мне не осталось ничего, как обхватить его ногами. Все мое сопротивление растаяло.
– Это было раньше, – пробормотал он. – Мы договорились до того.
– До чего?
– До того, как я понял, что одержим тобой. Эти несколько недель, когда мы не виделись, это Рождество у родителей Миранды…
– Я просто больна от чувства вины, – прошептала я. – Физически больна, Джулиен. В прямом смысле – в поезде меня стошнило в туалете.
Хотя вообще-то причиной тому наверняка открытие, которое я сделала вчера.
– Бедная Кейти.
– Нет, Джулиен. Мы не можем так продолжать. Это несправедливо по отношению к Миранде.
Он отстранился, кивнул:
– Это несправедливо по отношению к Миранде, и поэтому мы должны рассказать ей.
Я хотела возразить, но он продолжил:
– Послушай меня. Мы с ней были почти детьми, когда начали встречаться. Такая уверенная в себе. Такая ослепительная. Мне хотелось обладать этим блеском. Я запал на нее. Но через годы… вся страсть прошла. Она изменилась. Ее желания изменились. Из нее словно весь воздух выпустили, она больше не желала быть лучше всех. Сейчас она думает лишь о шмотках, путешествиях, новых машинах и… о ребенке. Но она же ненавидит детей. Не удивлюсь, если она хочет ребенка, только потому что дети есть у всех. Вот и у нее должен быть. А с тобой… с тобой, Кейти, все иначе. Сложнее. И глубже. И… свободней.
И у меня есть еще одно преимущество. Совсем еще крошечное пока. Но я бы не спешила. Дождалась бы подходящего момента.
– Ты знаешь, кто ты есть. У тебя работа, жизнь. Тебе не нужен я, чтобы самоутвердиться.
Меня захлестнуло странное, внезапное сочувствие к Миранде. Они десять лет вместе. Неужели могут быть отношения глубже, теснее? Но под сочувствием, под ощущением вины… да, под ними таилось темное, запретное удовлетворение. Все эти годы играть роль наперсницы, компаньонки, второй скрипки, дублерши. И вот я оттеснила ее, выдвинулась на первый план.
