Небоскребов вокруг космопорта не имелось. Но умопомрачительные линии для перемещений воздушных судов петляли тут всюду, покрывая небо над головой изысканным и завораживающим глаз рисунком. Там и тут без видимой на первый взгляд логики вздымались стремительные пики стальных исполинов — то были наблюдательные башни диспетчерских служб. Расположенные несимметрично, они образовывали Дикий рисунок, перекрывая обзорными зонами всю территорию между взлетно-посадочными площадями.
А территория эта казалась просто бескрайней. Во всяком случае Кэти не заметила, как потерялись из виду башни оставленного ею города и весь вид от горизонта до горизонта (а горизонты здесь, на «прямой» планете, располагались головокружительно далеко) заполнили идеально ровные плиты взлетных полос. Впрочем, оказавшись непосредственно на поверхности таких плит, которые покрывали не только территорию для взлета лайнеров, но и прилегающие к пассажирским терминалам участки, Кэти поняла что слово «плиты» к такому покрытию совершенно неприменимо.
Территория космопорта оказалась выстлана идеально ровным дорожным пластиком, утыканным по всей поверхности мелкими резиновыми шипами и магнитными таблетками, разбросанными замысловатой вязью, способствующей устойчивости перемещающихся по нему транспортных средств. А «плиты» были просто нарисованы (а также пронумерованы и раскрашены) для более точной ориентации прибывающего транспорта.
Не меньше, чем искусственное покрытие грунта, Кэти поразили и сами перемещающиеся по этому покрытию от залов ожидания до посадочных терминалов мобильные транспортные средства. В большинстве своем их представляли хорошо знакомые ей по побегу и кластеру Буцефал лектики или, по-местному, «космомобили» различных размеров, форм, видов, моделей и комплектации.
Удивительным было то, что тут они не летали, а просто ездили по земле, паря над ней не более чем в нескольких сантиметрах от идеально гладкой поверхности пластикового магнитно-шипастого покрытия. Летать на территории космопорта категорически запрещалось.
Линии трасс, ни вызывавшие у Катрины во время путешествия на флаервагоне — гигантском космомобиле, предназначенном для массовой перевозки пассажиров, — ничего кроме абстрактного восхищения, оказались предметом донельзя приземленным: то были нити для скольжения частных лектик. Свободное парение запрещалось еще на расстоянии трехсот километров от зоны космопорта, и именно там, а иногда и ранее, вытягивались в воздух разлапистые концы магнитных дорожек. Свободно парящие космомобили «прилеплялись» к ним и далее уже организованно, с определенным интервалом прибывали к пропускному пункту космопорта (вернее к двум сотням КПП этого титанического терминала) в порядке строгой очередности. И только там, уже съехав с транспортных воздушных нитей, могли скользить по земле.
Доставка «прилепленных» лектик от границы космопорта до КПП шла под контролем единого компьютерного диспетчера — сев на линию, водитель уже не мог управлять собственной машиной. То же самое происходило и после контрольного пункта — прибывшие лектики не могли взлетать, не могли превышать скорость и только скользили в пределах определенных парковочных зон.
Познакомившись со всей системой, Катрина только пожала плечами. Понятно, что подобные меры приняты исключительно в целях безопасности граждан-когнатов. Достаточно было представить себе миллионы космомобилей с опаздывающими пассажирами, без всякого порядка скользящими с небес на поверхность, чтобы отказаться от самостоятельного управления собственной машиной, согласиться со всеми ограничениями и довериться компьютеру диспетчера. Впрочем, «угнетение» летающих аппаратов ничуть не мешало комфортному перемещению по колоссальной территории. Очередь космомобилей по линиям двигалась быстро, да и линий имелось предостаточно — сотни, если не тысячи. Целыми снопами транспортные нити втыкались в тот или иной терминал.
Сами терминалы являли собой гигантские раковины-купола. Не просто купола, а именно «раковины» — в них можно было опознать улиток, мидий, тетраципанов, знакомых Катрине Бете по энциклопедиям глобальной Сети, и даже гигантские коралловые заросли. Под куполами скрывалось все, что могло потребоваться — просторные торговые центры, игровые залы, роскошные холлы ожидания, головокружительные стрелы лифтов, сауны и бассейны, тренажерные клубы, детские парки, экзотические скверы, музеи, антикварные лавки, электронные библиотеки, сетевые салоны, апартаменты с секс-агнатками и, конечно же, предприятия общественного питания всех мастей, от быстрых кафетериев до шикарных ресторанов.
От подобного многообразия у девушки закружилась голова, однако она сдержалась. Посмотрев на карточку пластикового билета, длинноногая красавица направилась в сторону нужного ей терминала. Хотя «направилась» — было бы говорить неверно. Учитывая полное отсутствие на территории космопорта частных транспортных средств, тут действовали два способа перемещения пассажиров.
Во-первых, флаервагон — приземистая, комфортная, но вместительная лектика огромных размеров, снующая меж удаленными терминалами и рассчитанная на одновременную перевозку почти сотни человек. Во-вторых, знаменитые пешеходные «автодорожки», по которым Катрина стала кататься с истинно провинциальным восторгом.
Дорожки петляли как горки в парках для развлечений, по прямой, и вниз и вверх, местами превращаясь то в эскалаторы, то в воздушные мостики. Они разветвлялись и сходились, раздваивались на горизонтальные или вертикальные потоки, расширялись, сужались, ускорялись и замедлялись. Встав на основную дорожку, которая по периметру опоясывалась весь доставшийся Катрине круглый корпус-ракушку для пассажиров (диаметром более трех километров), можно было добраться куда угодно — почти на любой уровень. Стоило только шагнуть в нужном месте, перейти на нужное ответвление, эскалатор или вовремя сойти и воспользоваться лифтом. Кэти занималась этим почти минут двадцать — не столько из-за сложности транспортной задачки (везде висели схемы дорожек, да и сама конфигурация огромного здания оказалась достаточно проста), сколько из-за желания порезвиться.
Наконец, посмотрев на часы, она одернула себя и, встав на соответствующую дорожку, двинулась на выход из гигантской ракушки и далее — к посадочному терминалу на взлетную полосу.
На взлетной полосе возле посадочного рукава ее ждал еще один шокирующий сюрприз. В небе над головой (хотя на самом деле, как минимум, километрах в пяти над ней) парила ослепительная радуга. Почему-то (возможно, из-за угла зрения, а возможно, просто из-за невнимательности или удаленности) при подлете к космопорту Кэти не заметила эту оптическую иллюзию.
Радугой назвать это можно было, конечно, лишь номинально, из-за множества цветных линий. По форме же многокилометровая голограмма напоминала скорее перевернутый веник и сияла десятками цветов и оттенков — каждый рукав имел собственный цвет, переливающийся и искрящийся в вечереющем небе. Это развернулись перед Катриной так называемые «направляющие» на взлет — лазерные линии для координации движения стартующих кораблей.
Как и в случае с лектиками, использование воздушного пространства над космопортом оказалось строго регламентировано не только для мелких космомобилей, но и для космолайнеров, военных и пограничных судов, роскошных яхт демиургов. Взлетали четко, по графику, с интервалом в пять — десять секунд. На взлетные полосы, расположенные от соответствующего «ракушечного» терминала не по прямой, а «ромашкой», выходили сразу сотня-другая лайнеров. Становились каждый на свой цвет и свою взлетную «световую» линию, а затем взлетали «по радуге» — метров пятьсот ровно, с небольшим углом в небо. И сразу резко вверх, почти вертикально, прыжком вырываясь в стратосферу.
