Тархан ощущал в нем что-то похожее на закон, и этот символ опутал всё его тело. Вот это заставляло…нет, не беспокоиться, — ведь эмоции давно покинули Тархана, — это заставляло его искать решение. Была еще странная метка, которая явно могла подсказать его местоположение, но ее стереть тоже никак не удавалось.
В него, по сути, вместе с ритуалом посадили ростки, которые обвили корнями его энергетическую структуру.
Передвигался Тархан верхом на мертвом ящере, а впереди него бежала тройка подчиненных им дроу, исполнителей его воли. Они распугивали всех мелких тварей, а с крупными расправлялись. Их тела были всё -таки достаточно крепки, так как у дроу такого уровня тела неизбежно меняются от постоянного воздействия Тьмы. Конечно, полезность этих мертвецов без их главного оружия — тьмы, значительно снижалась, но как через мертвых дроу использовать тьму — Тархан пока не понимал, и не был уверен, что это в принципе возможно.
Один за другим, он проходил ярусы, находя места-спуски, — а таких было достаточно много, — просто большинство тварей с верхних ярусов не спешили спускаться туда, где сила тьмы — выше, а монстры — сильнее, где еще яростнее идет борьба за жизнь.
С текущего Яруса Тархан спустился на семь. В некоторых местах были провалы — дыры, которые объединяли сразу несколько уровней. Это было на руку ему. В некоторых местах возникало повышенное давление, ложащееся на плечи, но для Тархана это было незначительно: импульс воли — и оно спадало.
На некоторых ярусах он делал остановки. Уже было достаточно глубоко, и Тархан вдруг осознал одну важную вещь. Он мог ощущать не только сгустки жизни и поглощать их, но мог ощущать и остаточную энергию смерти. Это тоже было частью его способностей, частью понимания закона. Просто жизнь — она заглушала всё остальное. В колоссальном количестве мелких и крупных насекомых подземелья ощутить чьи-то останки было непросто, потому что часто от погибших или просто умерших животных и монстров не оставалось ничего — их растаскивали на части.
Но если знать что искать, знать что чувствовать — то найти было можно. В любом месте были следы смерти. Жизнь Подземелья, пищевая цепочка Подземелья, — это неуклонный круговорот жизни-смерти, и последняя присутствовала тут везде.
Снова, как было сразу после пробуждения, Тархан застыл на одном месте на несколько недель, не двигаясь, закрыв глаза и пользуясь только ощущением жизни и смерти, сосредоточившись на последнем.
Скоро стало очевидно, что след смерти зависит от того, насколько было большим существом, и насколько давно оно погибло. Тархан понял, что недостаточно владеет пониманием этого ощущения, и не может его четко разграничивать.
Три недели он оттачивал это чувство смерти, полностью заглушив ощущение жизни. Не живых ему надо было чувствовать, а мертвых.
В мертвых его сила. В мощных мертвых тварях, а чтобы их найти — нужно ощущать смерть.
Именно во время этой медитации ему в голову и пришла безумная мысль — найти мертвых Первопредков. Такие твари должны были источать энергию смерти, и оставлять след очень и очень долго.
Через пару недель Тархан был уже глубоко. Очень. Тут даже тьма то была, то исчезала. Это были нестабильные ярусы. Сила тварей тут была то огромной, то мизерной. Давление на тело то резко возникало, то также резко падало. А насекомые….Их было в некоторых местах аномально много. Они просто кучковались в некоторых частях Яруса. Ответ Тархан нашел скоро. И он тоже был довольно очевиден.
Слишком много сильных насекомых одного вида любят находиться там, где имеют доступ к телу своего первопредка, или другим сильным особям, наиболее близким к первопредку. И, соответственно, эти самые насекомые обладают гораздо более выраженной силой, чем такие же, но в других местах. Их кровь сильнее, их жизненная сила плотнее — и уж это ощутить Тархан мог теперь легко.
Тархан спустился в один из провалов, кишащих сколопендрами. Не самая сильная тварь Подземелья, но очень живучая.
Стены провала источали тяжелое, гнетущее давление, смешанное с отчетливой аурой страха, аурой превосходящего по мощи существа. На живого она бы подействовала, но не на Тархана. И со своей задачей это место, этот спуск вниз справлялся. Никто, кроме особо сильных особей сколопендр, сюда не спускался. Троицу дроу Тархан потерял в схватках с тьмой этих тварей, да, собственно, они ему уже были и не нужны.
Спускался вниз он один, не поднимая ни одной мертвой твари. Раньше, будучи живым, из подобных мест он бы бежал без оглядки, — это был не его уровень, но не теперь. Теперь его тело было хоть и разрушаемым, но восстанавливалось очень легко, а закон…Закон нивелировал разницу в силе. Кроме того, еще была энергия холода, наполнявшая его — она делала его атаки еще неприятнее для живых существ.
Назвать полноценным ярусом это место Тархан бы не мог при всем желании: это был…углубленный закуток-лабиринт из больших пещер, связанных толстыми тоннелями.
Это место пропахло смертью и распадом.
Когда-то тут очевидно произошла совершенно немыслимых масштабов бойня, в которой погибли десятки тысяч крупных, больше ездового ящера, сколопендр. Их хитиновые панцири, разорванные, разбросанные и давно распавшиеся на куски валялись везде. Шагу нельзя было ступить, чтобы не хрустнуло что-то под ногой.
Неожиданной находкой оказался череп огромной рогатой твари, от которой исходила странная энергия. Незнакомая Тархану. Эта энергия будто плавила воздух вокруг себя. Немного поодаль валялся её скелет — по размерам она не уступала самому Тархану. Вот только что это за раса — он не знал.
И, пожалуй, впервые он ощутил опасность. Да, касаться этого черепа ему было нельзя. Поэтому он лишь посмотрел, прислушался к нему и…пошел дальше. Он был тут не для того, чтобы разгадывать загадки давно прошедших битв. Он должен был найти труп первопредка.
И он нашел. В крупной пещере, в центре которой был небольшой, всего в пару шагов разлом. Там лежал труп большой, но не огромной сколопендры — всего лишь пару десятков шагов в длину, и пяток в ширину. В подземелье была масса тварей крупнее и одновременно слабее. Потому размер вовсе не означал силу.
Вокруг первопредка были раскиданы сотни рогатых скелетов — какие покрупнее, какие помельче. И никаких доспехов или оружия у них
